Г. Апанаев, С. Галиев, Г. Галиев (Баруди), Х. Казаков. Вологда, 1908 г. «От искушения Диавола прибегаю к Тебе, Господи, я… обещаюсь и клянусь всемогущим моим Богом пред изданным Его Священным Алькораном в том, что буду говорить самую правду о слышанном и виденном мною, не обольщаясь интересом, свойством или дружбою, соображая мои чувства с моими словами, изображенными в Законе Нашем, утверждаю сие тем, что если не скажу правды – тогда буду лишен: Милосердия Всевышнего Творца; Истинной веры; Имени последователя Пророка; Молитвы обо мне потомков моих; Зрения Господа Бога во время Страшного Суда и Созерцания Его. В заключение же моей Клятвы целую Слова Священного Алькорана. Аминь. Аминь. Аминь». (Шертная клятва на Коране)
Ярославль. Разлив Волги
Ярославль. Липовая аллея Казанского бульвара
На мосту
|
Под надзором полиции На втором году своего пребывания в Ярославле мулла М. Юсупов обратился в Губернское правление с просьбой выдать ему билет на двухмесячный отпуск. Просьба была удовлетворена. Билет был отправлен в городское полицейское управление, а оттуда 9 апреля 1909 года доставлен в дом Измайлова по улице Рождественской, где тогда жил адресат, и вручен ему под расписку[1]. Заметим, что время, выбранное им для отпуска, было не совсем удачным. За день до отъезда, 8 апреля 1909 года, его жена Халифе разрешилась от бремени четвертым ребенком[2]. Старшей дочери Зейнеп было шесть лет, сыну Жефяру – четыре года, Биби Камал не исполнилось и двух лет. Семья жила на съемной квартире. Не говоря уж о том, что приход, численность которого увеличивалась, требовал неустанных и повседневных забот. Можно было бы предположить, что чрезвычайные обстоятельства потребовали срочного присутствия М. Юсупова на малой родине. Но он не указал причину и место назначения своей поездки. Тогда как, выехав в Уфу на испытание в ОМДС весной 1907 года, он это сделал31. Похоже, он не хотел называть цель и город, которые собирался посетить. И, вероятнее всего, свой отпуск (или часть его) он провел со своим наставником и учителем Салихджаном Баруди. В 1908 году Салихджан Баруди и его старший брат, известный религиозный деятель и просветитель Галимджан Баруди, находились в ссылке в Вологде. Их пребывание здесь под гласным надзором полиции было определено двумя годами. Но вышло послабление. Министерство внутренних дел разрешило им вторую часть ссылки провести за границей[3]. Перед отъездом они на короткое время вернулись в Казань, а затем отправились в заграничное путешествие[4]. Пересекаясь по времени, эти два события, а именно: предстоящее путешествие братьев Баруди за границу и отъезд из Ярославля М. Юсупова, позволяют предположить, что он навестил своего учителя в этом или в другом городе империи до его отъезда за границу. О доверительных отношениях между ними говорит и другой факт. После смерти М. Юсупова его вдова Халифе и пятеро осиротевших детей переехали на жительство в Казань, где их единственным опекуном и покровителем мог быть только Салихджан Баруди. Мы уже не узнаем, отслежен ли агентами охранки апрельский маршрут муллы М. Юсупова или сам факт его учебы в казанском медресе, в котором преподавал Салихджан Баруди, но вскоре после возвращения в Ярославль мулла М. Юсупов был поставлен под негласный надзор полиции. Дело в том, что Галимджан Баруди и его младший брат Салихджан значились в списке 28 видных панисламистов, т. е. проводников идеи объединения мусульман «вокруг Ислама и халифа». Надо полагать, в сочувствии к этой идее подозревался и воспитанник Салихджана Баруди – Махмуд Юсупов. В 1910 году из департамента полиции Министерства внутренних дел империи в Ярославское охранное отделение был направлен секретный циркуляр № 119645, в котором сообщалось: «Панисламизм как мусульманское движение, направленное прежде всего против существующего государственного строя в империи, представляет собой явление, на которое розыскными органами должно быть обращено особое внимание». Сообщая об изложенном, Департамент полиции предлагал: «1) принять меры к немедленному приобретению соответствующей агентуры во вверенном Вашему наблюдению районе, обратив внимание на деятельность… магометанских духовных лиц, по своему положению особенно близко соприкасающихся с мусульманским населением, – о чем периодически доносить; 2) неослабно следить за настроением мусульманского населения во вверенном Вашему наблюдению районе; 3) следить за деятельностью панисламистских издательств, а также и за панисламской литературой во всех ее видах, своевременно представляя в Департамент наиболее заслуживающие внимания статьи»[5]. В структуре Ярославского охранного отделения для исполнения этих предписаний были учреждены два подразделения (стола) – «Ислам» и «Бреги»[6]. До февраля 1917 года сюда направлялись донесения и рапорты о настроениях и действиях муллы М. Юсупова. Однако многолетний надзор за его деятельностью не выявил ничего предосудительного. М. Юсупов не оставил литературного наследия. Все, что наполняло его жизнь в Ярославле, это обязанности имама, которые он совмещал с обучением детей, а главной его общественной заботой было строительство мечети. И в первом, и во втором случае его действия не выходили за рамки закона. И, следовательно, не могли представлять опасности в политическом отношении. Но оставалась проблема межконфессиональных отношений в православном городе. Во взаимоотношениях махалли с местной епархией она обозначилась беспокойством ее руководства «за состояние умов горожан». В губернии со времени принятия указа «Об укреплении начал веротерпимости» от 17 марта 1905 года началось массовое отпадение от православия. В рапортах, направляемых в духовную консисторию, священники сообщали, что «Высочайший Указ принят иноверцами с горделивым сознанием правоты своей веры», что «теперь заметна несколько большая их смелость и настойчивость у их вожаков в распространении своего учения, в стремлении погребения по своему обряду умерших и крещенных прежде в Православной вере взрослых…»[7]. Обобщив донесения благочинных, Консистория заключила, что «неправославные приняли Указ с радостью, с чувством удовлетворения, а православные смущены и говорят, что теперь всякая вера хороша»[8]. К заключению особой строкой добавлялось, что священникам надо «следить за состоянием своих приходов усиленно» и «не лгать в официальных отчетах типа «поко не видно», «досель незаметно» и тому подобное, когда речь заходит о настроениях иноверцев. Громадное их большинство приняли крещение поневоле. Иначе они не попали бы в метрические книги, без которых трудно искать в нужных случаях общих всем гражданских прав состояния[9]. В терминах заботы о православных прихожанах ставился вопрос и о строительстве мечети. Архиепископ Ярославский и Ростовский Тихон стоял на том, чтобы не допустить ее появления в черте города. Его позиция облекалась в обычную для того времени форму православной риторики. Мусульманство, мол, наиболее сплоченная и фанатичная религия, в чем в свое время убедились православные города Романова (ныне Тутаев – индустриальный спутник Ярославля) за два столетия пребывания в нем магометан. И дополнял этот исторический аргумент предупреждением, что в среде православных горожан «возможны недовольствия, соблазны и даже смута», если строительство бусурманской святыни состоится в черте города. Рупором епархии стал журнал Ярославской духовной консистории (№№ 381 и 541). Оба журнала с прилагаемым доверительным письмом архиепископа Тихона были препровождены лично губернатору, графу Д. Н. Татищеву. Проблемы со строительством мечети возникли сразу же, как только мусульмане заявили о своей готовности приступить к начальному циклу работ. [1] ГАЯО. Ф. 79, оп. 13, д. 1158, л. л. 16, 18 [2] ГАЯО. Ф. 230, оп. 11, д. 588, л. 4 [3] ГАЯО. Ф. 79, оп. 13, д. 1158, л. 18 [4] Юсупов М. Указ. соч., с. 56, 170–171 [5] ГАЯО. Ф. 922, оп. 1, д. 217, л. 1 об. [6] Искаженное от татарского «Берек» («Единство»). Организация шакирдов, созданная в 1907 году в Казани. Запрещена царским правительством по подозрению в панисламской агитации.. [7] ГАЯО. Ф. 230, оп. 1, д. 2971, л. 1 [8] Там же, л. л. 113, 155, 241 [9] Там же, л. л. 170, 171 |