Таберов (Таборов) Ходжамкул – абыз, имам мечети в Замоскворечье до 1711 г. Упомянут в челобитной «Рамазана Тевкелева сотоварищи» от 1712 г., в которой московские мусульмане просят царя Петра I утвердить нового муэдзина Кадкеева Ашира вместо умершего (вероятно, в 1711 г.) муэдзина Т. Из челобитной и сопровождающих ее документов видно, что под термином «муэдзин» подразумевался имам мечети, поскольку необходимость в новом «муэдзине» обосновывается тем, что умирающих мусульман «погребати некому», в то время как в действительности участие муэдзина в похоронном обряде шариатом не предусмотрено. Очевидно, небольшая по численности мусульманская община в ту эпоху не могла позволить себе в качестве служителя культа содержание более одного лица.

Т. – первый из известных на сегодня по именам московский имам. О нем говорится только то, что он был «из московских татар», а также сообщается одна маленькая, но крайне важная деталь – Т. назван абызом.

Абызы – участники общественно-религиозного движения среди мусульман Волго-Уральского региона во второй пол. XVI–XVIII вв. В эти годы так называли всех мулл и всех людей, умеющих читать и писать. После падения Казанского ханства в 1552 г. абызами называли даже неграмотных людей, немного сведущих в основах веры и знающих некоторые аяты Корана. В Поволжье движение абызов тесно переплелось с народным исламом, ориентированным на изоляцию от официальных властей, культ «авлия», подчинение ишанам и поклонение «святым» местам. Абызы являли собой хранителей исламской традиции и образования в условиях изолированных мусульманских общин. В основе движения лежало понятие об имаме как автономно избираемом главе мусульманской общины. Абызы представляли религиозную и образовательную элиту татарского общества в период непризнания официального статуса ислама Российским государством, то есть являлись связующим этапом между духовенством эпохи Казанского ханства и духовенством эпохи ОМДС.

Потомки Т. упоминаются на страницах различных документов XVIII в. Сын Т., Агабердей Обызов сын Таборов (он же Гарбередей Абуз Табаров), упоминается в ходе переписи 1744 г.; он являлся домовладельцем в Татарской слободе, передав свой дом по наследству своему сыну Рахманкулу Табарову. В 1752 г. это домовладение было продано дочерью Рахманкула, Алямшой, которая являлась женой (вероятно, вдовой) Измаила Пиштерекова Лаишева.

Лит.: Зайцев И. В. Из истории московской мусульманской общины в начале XVII в.: дело о московском муэдзине (1712 г.) // Turcica et Ottomanica. Сборник статей в честь 70-летия М. С. Мейера. – М., 2006; Ислам на Нижегородчине. Энц. словарь. – Н. Новгород, 2007; Исламо-христианское пограничье: итоги и перспективы изучения. – Казань, 1994; Москва. Актовыя книги XVIII столетия. Т. II – М., 1893; РГАДА, ф. 131, оп. 1а, № 1; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв. – Н. Новгород, 2002.

Д. Х.

Таджики; таджикская община в Москве и Подмосковье. Первые выходцы из Таджикистана появились в Москве в средневековье; так, в документах XVI в. отмечается, что множество ногайских посольств являлось в российскую столицу в сопровождении «тезиков», которые считались членами делегации от биев и мирз (см.: Ногайский двор). В документах 1661, 1684 гг. говорится, что «кизылбаши [персы], тезики, черкасы и греки» продают табак наряду с другими товарами на Большом Посольском и Старом Английском дворах в Китай-городе. Значительное число Т. прибывало в российскую столицу с бухарскими и хивинскими посольствами (см.: узбеки).

Подавляющее большинство Т., проживавших в ту эпоху в Москве, являлись мусульманами-суннитами; в документах последующей эпохи они чаще всего фигурируют как «бухарцы». В 1839 г. среди скончавшихся в российской столице упоминается «Бадахшанский подданный Нийкадям», о котором можно предположить его исмаилитское происхождение.

Несмотря на длительное нахождение в составе одного государства (царская Россия и СССР), основная часть совр. таджикской диаспоры в Москве поселилась здесь сравнительно недавно. По переписи 1989 г. число Т. в Москве составляло 2 893, а в Московской обл. – 1 401 чел. Большое число Т. переселяется в различные регионы РФ, в т. ч. в Москву, с нач. 1990-х гг. Первая волна массовой миграции была связана с гражданской войной в Таджикистане и последовавшим за ней террором в отношении оппозиции, потерпевшей на определенном этапе поражение (1992–95 гг.). Ввиду того что конфликт перерос в значительной степени в столкновение таджикских субэтносов, в составе мигрантов того времени преобладали выходцы из Гарма (Каратегин), Ванча, Калаихумба, а также переселенцы из этих регионов в долину Вахша (Курган-Тюбинская обл.) и их потомки. Особую общину составили выходцы из Бадахшана – памирцы. Количество выходцев из Куляба, Гиссара и Ходжента было существенно меньше. Вместе с тем именно выходцы из последних регионов, оказавшиеся в Москве в ситуации политэмигрантов в это время, оказались в гораздо худшей ситуации, что вынудило их ускорить принятие ими российского гражданства.

Постепенно с сер. 1990-х гг. миграция из Таджикистана приобретает сугубо экономический характер. В наст. время численность Т. (вместе с узбеками – гражданами Таджикистана) составляет в Москве 250 тыс. чел. в весенне-осенний сезон, а постоянно проживающих – 180 тыс., из которых примерно 80% – Т., согласно данным председателя народной лиги «Таджики» К. Юсупова, организации, ведущей статистический учет таджикистанцев в России (напр., статистика по смертности, ведомая этой организацией, – поименная с указанием причин). В численном выражении это составляет 144 тыс. постоянно проживающих Т. из Таджикистана, а в весенне-осенний период – до 200 тыс. чел. Согласно переписи 2002 г., общее число Т., в которое входят граждане Таджикистана, Узбекистана и Афганистана, а также выходцы из этих стран, принявшие российское гражданство, равно 35 385 чел., но это несоответствие является лишь показателем недостатков переписи.

Спектр занятости Т. достаточно широк. Постепенно растет их доля в мелком бизнесе, где они (вместе с узбеками) зачастую занимают ниши, освобождаемые азербайджанцами. Одной из специфичных черт таджикского бизнеса в Москве является его мононациональность (если хозяин бизнеса – Т., то все нанятые им сотрудники – тоже Т., причем из одного с хозяином региона или даже родственники). Очень высока доля занятых низкоквалифицированным трудом (грузчики, чернорабочие и т. д.), где Т. с узбеками составляют большинство. Нередки ситуации занятости на таких местах дипломированных специалистов, имеющих опыт работы по своей специальности. Налицо процесс обесценивания образования, особенно высшего.

В последнее время наблюдается стремление Т. к получению российского гражданства. В половозрастной структуре Т. в России наблюдается сильнейшая диспропорция – значительное преобладание мужчин работоспособного возраста. При этом присутствует стремление привезти жену из Таджикистана. Наблюдается большое количество браков с двумя женами: одна – в Таджикистане (таджичка), другая – в России (россиянка), что характерно в основном для Т., имеющих свой бизнес.

Степень религиозности в общине самая различная, но никто не отказывается от своей религиозной идентичности и не заявляет о своем атеизме. В местах массового сосредоточения Т. всегда находятся люди, берущие на себя роль религиозных лидеров. Нередко эти лидеры происходят из ишанской среды, причем в случае наличия выходцев из ишанских родов им отдается предпочтение (см.: Суфийские течения в Москве).

По посещаемости московских мечетей Т. нельзя четко выделить какую-либо более или менее посещаемую ими; несколько повышенное число Т. приходит в Соборную мечеть.

Все Т. являются суннитами ханафитского мазхаба. Исключение составляет отдельный субэтнос памирцев (бадахшанцев) – исмаилитов. Случаи перехода Т. к шиизму (джафаритский мазхаб) очень редки и связаны с длительной многолетней работой с иранцами и, как правило, обучением в Иране. Отказ от мазхабов для Т. нехарактерен.

Из региональных общественных организаций Т. в Москве следует назвать РОО «Таджикский культурный центр», созданную в 1996 г., благотворительный фонд «Таджикистан». Яркими явлениями таджикских интеллектуальных кругов в Москве являются журнал «Ирано-Славика» и творчество А. Акилова. С 2004 г. в Москве выходит газета «Голос Таджикистана» тир. 999 экз. на таджикском, русском и узбекском яз.

Лит.: Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г. – http://www.perepis2002.ru/ct/doc/TOM_04_03.xls; Народы России. Энциклопедия. – М., 1994; Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел. Ч. 4. – М., 1828; Трепавлов В. В. История Ногайской Орды. – М., 2001; ЦИАМ, ф. 2200, оп. 1, д. 1.

Дм. М., Д. Х.

Таква – араб. «богобоязненность; благочестие, набожность». Как глагол, так и существительное, образованное от этого корня, означают: 1) страх (стыд) перед Всевышним; 2) сдержанность, т. е. умение ограждать свою речь, действия и помыслы от всего дурного, греховного, что соответствует пра­ведности, набожности, правильному, непорочному поведению. Еще одним значением слова Т. является благоговение – высшая степень кроткого и смирен­нейшего почитания и преклонения перед Всевышним. Исходя из аятов Корана (74:56), испытывать чувство Т. возможно лишь перед Всевышним. Согласно одному из хадисов пророка Мухаммада, «превосходство (людей друг перед другом) лишь в благочестии (Т.) и добрых поступках».

Лит.: Али А.-Ю. Тафсир Священного Корана. – Н. Новгород, 2007.

М. Х.

«Тарбийяи-атфаль» («Воспитание детей») – научно-просветительский, педагогический и художественный иллюстрированный журнал. Издавался с января по март 1907 г. в Москве на татарском яз. Вышло 5 номеров. Издатели и редакторы – З. Шамиль, Х. Байбеков, секретарь – Ф. Амирхан.

С. И.

Тарджемани Кашшаф (Тарджеманов Кашшафетдин, 1877–1943) – улем и мударрис, заместитель председателя и казый (судья) Центрального Духовного управления мусульман (ЦДУМ). Родился в семье имама в с. Ямкино Спасского уезда Казанской губ. (ныне Алексеевского р-на Татарстана). В Казани окончил медресе «Марджания». Вместе с Г. Сулеймани Т. стал мюридом и ближайшим сподвижником ректора медресе «Мухаммадия» Г. Баруди. В 1904 г. Т. возглавил 11-й приход Казани, где провел реформу приходского Сеитовского медресе, которое уважительно стали называть Тарджемановским. В 1913 г. здесь училось 70 шакирдов.

Т. на III Всероссийском мусульманском съезде в Н. Новгороде в 1906 г. вошел в состав духовной комиссии, возглавляемой Г. Баруди. В 1914 г. он был делегатом от Казани на IV Всероссийском мусульманском съезде в Петербурге. В 1915 г. в сборнике «Марджани» Т. доказывал соответствие трудов Ш. Марджани по акиде (догматике) основам ислама.

В марте 1917 г. Т. выступил в Мусульманской библиотеке Казани с лекцией о реформе Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС). Т. видел в ОМДС «исторический центр казанских мусульман» (здесь: мусульман Волго-Уральского региона), т. е. переносил на него функции национального центра.

В мае 1917 г. на I Всероссийском мусульманском съезде в Москве Т. был избран казыем ЦДУМ и покинул Казань. В январе 1918 г. он стал членом Диния Назараты (Религиозного ведомства) Милли Идарэ (Национального управления). В 1920 г. на I Всероссийском съезда духовенства при ЦДУМ Т. сохранил пост казыя.

В 1921 г. Т. возглавил комиссию ЦДУМ по помощи голодающим, стал представителем ЦДУМ при органах центральной власти в Москве. От властей добился командирования представителей ЦДУМ ради помощи голодающим в Турцию, Сибирь, Туркестан, Бухару, Хиву, Финляндию, Польшу, Латвию, Литву. Т. в Москве удалось собрать 5 млн руб. в пользу голодающих для ЦДУМ.

На II Всероссийском съезде мусульманского духовенства 1923 г. Т. выступил с инициативой окончательного урегулирования отношений и объединения с башкирским и казахским духовенством, а также за создание истории реформы Духовного собрания. Здесь же Т. был переизбран казыем, а в 1924 г. стал редактором журнала «Ислам маджалласы». На III Всероссийском съезде мусульманского духовенства 1926 г. Т. был переизбран казыем.

В 1926 г. Т. вместе с муфтием Р. Фахретдином был избран делегатом на I Всемирный конгресс мусульман в Мекке. 22 августа 1935 г. в связи с массовым закрытием мечетей и арестами духовенства Т. выдвинул предложение закрыть ЦДУМ (именно это легло затем в основу сфальсифицированного «дела о заговоре руководителей ЦДУМ»). После смерти муфтия Р. Фахретдина 12 апреля 1936 г. он как заместитель муфтия стал исполнять функции председателя ЦДУМ. Власти не разрешили провести выборы муфтия согласно Уставу ЦДУМ.

С целью разрушения мусульманских религиозных структур власти спровоцировали острый конфликт внутри мусульманской общины. Они воспользовались конфликтной ситуацией, которую сами же инспирировали, – соперничеством между двумя преемниками муфтия Р. Фахретдина, претендовавшими на пост духовного главы российских мусульман: Т. и Абдурахманом Расулевым (Расули). Т., пользовавшийся в свое время особым доверием столичных властей, в апреле – мае 1936 г. выехал за поддержкой в Москву. Хотя руководство обеих столичных мечетей официально поддержало Расулева, среди их прихожан имелось немало сторонников Т., который намеревался использовать Соборную мечеть для борьбы за пост муфтия. При этом он явно рассчитывал на поддержку руководства комиссии по религиозным культам во главе с П. А. Красиковым. Т. нелегально проживал в здании мечети, пытался выступать в ней и объяснял работникам милиции, что находится «вне закона» и не подчиняется органам внутренних дел. Красиков, по-видимому, пытался оказать ему помощь, но не сумел этого сделать, т. к. официальная власть отдала предпочтение другому претенденту на пост муфтия. В июне 1936 г. прокурор СССР А. Вышинский дал санкцию на арест Т., что послужило толчком к сфабрикованному «делу о заговоре руководителей ЦДУМ». В ходе него были арестованы сотни имамов (общее число репрессированных приближалось к 1 тыс. служителей мусульманского культа), деятельность ЦДУМ оказалась практически полностью парализованной. В Москве был арестован ряд столичных знакомых Т. (25 чел.); из числа московских имамов были репрессированы имам Соборной мечети М. Вахитов и его предшественник на этом посту Г. Сулеймани, имам Исторической мечети А. Шамсутдинов (после чего эта мечеть была закрыта властями).

Т. был приговорен в 1937 г. к 10 годам заключения. В 1938 г. Т. и казый ЦДУМ Зыя Камали были обвинены в создании «контрреволюционной повстанческой националистической организации Башкирии» и связях с лидерами «Идель-Уральского комитета». Умер в заключении.

Лит.: Набиев Р. А., Хабутдинов А. Ю. Центральное Духовное управление мусульман Внутренней России и Сибири в 1920-е гг. // Ислам и мусульманская культура в Среднем Поволжье: История и современность. Очерки. – Казань, 2002; Хабутдинов А. Тарджемани К. // Ислам на европейском Востоке. Энциклопедический словарь. – Казань, 2004; Шевченко А. Г., Гаврилов Ю. А. Московская Соборная мечеть за сто лет (исламская составляющая культурного наследия Москвы) // Архив наследия. – М., 2004, с. 179–226.

А. Х., Д. Х.

Татарская национально-культурная автономия Юго-Восточного округа (ТНКА ЮВАО) Москвы. Официальная ТНКА ЮВАО образована в 1998 г.; до того национально-культурная деятельность татар округа велась в рамках подгруппы «Туган тел». Является наиболее работоспособной структурой в системе окружных ТНКА Москвы. Основные направления деятельности: образовательная, осуществляется гл. образом на базе детского сада № 2497 и средней школы № 1186; социальная (проведение ифтаров, курбанов с раздачей мяса малообеспеченным слоям населения, концертов); воспитательная работа в духе традиций татарского народа. В рамках ТНКА регулярно проводятся встречи с различными слоями населения; лекции, направленные на пропаганду здорового образа жизни – против пьянства, наркомании и др. социальных пороков; сабантуи; спортивные и фольклорные праздники; мероприятия, направленные на снижение ксенофобии. По статистике ТНКА, в ЮВАО в 1999 г. проживало 115 тыс. мусульман, гл. образом татар.

Руководителем ТНКА ЮВАО со дня основания является Ямбаев Гаяс Алиевич.

В своей работе ТНКА тесно сотрудничает с национально-культурными автономиями др. народов России, общественными организациями округа и города, префектурой ЮВАО и ее управами. Значительную часть работы ТНКА проводит совместно с ассоциацией «Собрание».

6 ноября 1996 г. в ЮВАО зарегистрировано религиозное общество мусульман (РОМ) «Ихлас» в подчинении ЦДУМ. Руководителем РОМ является Валеев Растам Самигуллович, управляющим делами – Ямбаев Г. А. В планах РОМ «Ихлас» – строительство мечети в ЮВАО при поддержке префектуры округа.

Лит.: А жизнь могла сломаться // Меджлис. – М., 2001, № 15; Боль войны // Там же, 2000, № 5; Закон есть, но… // Там же, 2000, № 6; Ифтар на юго-востоке столицы // Там же, 2001, № 19; Ляйлят уль-кадр у мусульман Юго-Востока Москвы // Там же, 2001, № 1; Москвичи настроены на активную работу // Там же, 2002, № 8; Национальная диаспора районного масштаба // Мы – молодежь. Газета. 2007, № 2.

Дм. М.

Татарская пресса в Москве до Великой Отечественной войны. Известно, что, начиная с 1910-х гг., в Москве, а именно в Доме Асадуллаева, выпускались мусульманские газеты на татарском яз. «Иль» («Страна»), «Суз» («Слово»), редактором которых был Гаяз Исхаки; детский журнал «Тарбияи-атфаль» («Воспитание детей»), издателем и редактором которого был Захид Шамиль. После революции 1917 г. число изданий на татарском яз. резко увеличилось, однако это была уже светская или даже антирелигиозная пресса, поддерживаемая и управляемая новыми властями.

По воспоминаниям Ш. Ф. Мухамедьярова, в те годы Москве издавалось 15–20 журналов и газет на татарском яз. В частности, по адресу ул. Никольская, 10 располагались редакции нескольких национальных изданий, в т. ч.: 1) газета «Игенчеляр» («Крестьяне»), изд. с февраля 1924 г., тир. 8 тыс., редактор Мансуров Бурхан, секретарь Сайфулин Мирза; 2) газета «Эшче» («Рабочий»), изд. с сентября 1918 по 1931 г., тир. 6 тыс., ответственный редактор Атнагулов Салах, отв. секретарь Ахмедов Фархи, заведующий отделом рабочей жизни Зиганшин Ибрагим, зав. культпросветотделом Агишев Касым, зав. отделом партийной жизни Агишев Идрис; 3) журнал «Фен-эм-Дин» («Наука и религия»), изд. с 1925 г. ежемесячно, тир. 500, редактор Гафуров; 4) журнал «Яш-Эшче» («Юный рабочий»), изд. с 1923 г. ежемесячно, тир. 3,5 тыс., редколлегия: Таипов Саид, Максудов Махмуд, Мансуров Бурхан, Гибадуллин Наби.

Там же издавался журнал «Кечкеня Ибдашляр» («Маленькие друзья»), редколлегия: Усманов Юсуф, Уразмухамедов Меджит и др.

Кроме того, с 1920 г. в Москве выпускался орган Центрального бюро коммунистических организаций народов Востока при РКП(б) – журнал «Кзыл Шарк» («Красный Восток»).

В 1930-х гг. число национальных изданий заметно сокращается; одним из немногих сохранившихся до войны периодических изданий была татароязычная газета Метростроя, в редакции которой в здании Дома Асадуллаева несколько лет работал один из выдающихся татарских поэтов Муса Джалиль.

Лит.: Асадуллин Ф. А. Москва мусульманская: история и современность. – М., 2004; Вся Москва. – М., 1926. Т. 1; Т. 2, раздел IV; Мухамедьяров Ш., Логашова Б.-Р. Мусульманская община Москвы // Ислам и этническая мобилизация: национальные движения в тюркском мире. – М., 1998.

Д. Х.

Татарская роща в Кускове – место проведения традиционных сабантуев московских татар в дореволюционный период. Подобный сабантуй 1913 г. был описан в прессе; в частности, отмечалось, что обычно «угощения устраиваются вскладчину», но в тот год «все расходы на себя принял один из богатых татар». В дни сабантуя (он проходил в течение 2 дней) в Т. р. разбивались палатки, обеды проходили на «огромном ковре, разостланном на земле». Обязательным элементом национального праздника были совместные молитвы; в указанный период их проводил имам-хатыб Исторической мечети Абдулла Шамсутдинов. Отмечалось, что гостем сабантуя был владелец Кускова граф Шереметев.

Лит.: РГИА, ф. 821, о. 133, д. 646, л. 100; «Русское слово», 6.06.1913 г.

А. Т., Д. Х.

Татарская слобода.

1. Возникновение. Первое упоминание в документах о Т. с. в Замоскворечье относится к 1619 г.; при этом, очевидно, сама слобода возникла раньше. Как пишет М. Н. Тихомиров, «можно не сомневаться, что в XVI в. Т. с. в этом районе уже существовала, т. к. время, непосредственно примыкавшее к “московскому разорению” [имеется в виду Смутное время нач. XVII в.], не было периодом благоприятным для создания новых слобод вокруг Москвы». Историк В. Снегирев приводит свою версию о том, что Татарские слободы (во множественном числе!) возникли, «видимо, еще при Иване Калите» (т. е. в нач. XIV в.).

Мы ничего не знаем о размерах Т. с., хотя П. В. Сытин и употребляет слово «обширная».

Возможно, появление Т. с. может быть увязано с существованием посольства Большой Орды (ставшего затем Ногайским двором) и Конного базара; ее можно рассматривать как поселение обслуживавших базар и посольство торговцев, переводчиков, ремесленников и т. д.

2. Особенности быта. Т. с. представляла собой своеобразный мусульманский квартал «третьего Рима». В XVII в. в наибольшей степени сохраняли национальную самобытность лишь те московские мусульмане, которые проживали компактно. Помимо Касимовского и Крымского дворов, наиболее значимыми центрами концентрации мусульман (татар, ногаев и выходцев из Средней Азии – узбеков, а также таджиков) были Т. с. и Толмацкая слобода.

В XVII в. число татарских дворов в Т. с. было невелико, да и в целом она занимала небольшую площадь: согласно переписи 1669 г., в ней насчитывалось 18 дворов, из которых только половина принадлежала мусульманам. Большинство указанных в переписях лиц татарского происхождения, живших в этой слободе, являлись толмачами и переводчиками Посольского приказа. Значимость Т. с. определялась в первую очередь принадлежностью ее жителей к переводческой службе, т. к. дипломатические сношения с Крымом, Османским халифатом, Персией и др. странами Востока играли значительную роль в государственной политике России того времени. В социальном плане жители Т. с. занимали промежуточное положение между феодалами и зависимыми людьми из числа татар и ногаев; в силу компактного жительства и самого рода их занятия именно им суждено было сохранить исламскую религию и национальные обычаи в мусульманской общине Москвы.

Л. И. Розенберг приводит такое свидетельство высокой степени «автономности» Т. с., как полное непочтение к представителям низшей администрации: «Улицы Татарской иноземцы, толмачи и переводчики по наряду десятского на уличный караул не ходят, и людей не высылают и десятника бьют, и собаками травят, и говорят такие слова, что объезжего с подьячим и служилыми людьми хотят бить до смерти».

Очевидно, что сохранность этой территории в качестве «родового гнезда» мусульман обеспечивалась соответствующей «охранительной» политикой правительства, хотя Т. с. не упоминается среди тех иноземных слобод, которые управлялись непосредственно из Посольского приказа.

Район Т. с. (юридически слободы в Москве были аннулированы уже в кон. XVII в., но термин «слобода» продолжал употребляться в бытовом общении еще в начале второй пол. XIX в.) выступает наиболее очевидным и стабильным центром концентрации мусульманского населения столицы вплоть до нач. ХХ вв. До сегодняшнего дня здесь сохранились, помимо многочисленных топонимов, зримые архитектурные памятники прошлого (Историческая мечеть, здание медресе при ней, Дом Асадуллаева).

В некотором отдалении от Т. с., чуть южнее ее, располагались Татарские бани (на углу совр. Бол. Татарской ул. и Бол. Татарского пер.), упоминаемые в источниках XVIII в.

3. Месторасположение и границы. Границы Т. с. четко очертить невозможно, и до сих пор не разрешен вопрос о числе таких татарских слобод в Замоскворечье до XVI в. Судя по документам более позднего периода, Т. с. располагалась по обе стороны от совр. Бол. Татарской ул., захватывая перпендикулярно лежащие переулки: Мал. Татарский, Старо-Толмачевский и Озерковский. При этом расширение «мусульманского квартала» происходило в основном в западном направлении от Бол. Татарской ул., а также в северном и южном и никогда – в восточном; причиной этого было частое затопление районов между Бол. Татарской ул. и Водоотводным каналом во время весеннего половодья. Лишь отдельные дворы лежали в стороне от компактного поселения мусульман.

В целом, начиная с XVII в., этот квартал состоял примерно из двух десятков владений, причем не все домовладельцы здесь были мусульманами. Хотя в Т. с. наблюдаются некоторые признаки обособленности общины от русского большинства, мусульмане постоянно стремились к расширению территории своего проживания, при этом ни о какой изолированности от русских не может быть и речи. К 1880-м гг. становится заметным территориальное расширение компактного поселения мусульман, в основном за счет покупки ими владений, принадлежавших русским. В нач. ХХ в. территория мусульманского поселения в Замоскворечье увеличилась многократно, по сравнению с Т. с. XVII–XVIII вв.; мусульмане становятся владельцами практически всего района не только бывшей Т. с., но и в достаточном отдалении от нее и к северу, и к югу. Такому значительному расширению способствовали и резкий численный рост мусульманской общины, и увеличение ее благосостояния, а также тот факт, что частные владения в Замоскворечье сами по себе были обширными по территории, в отличие от центра города, т. к. включали в свои границы, помимо собственно жилого дома, фруктовые сады и приусадебные хозяйства.

4. Район бывшей Т. с. в кон. XIX – нач. ХХ в. Свободная застройка Замоскворечья притягивала сюда многих представителей купечества, строивших здесь для себя отдельные усадьбы, в то время как в центре города все большее распространение получали многоквартирные дома для сдачи помещений внаем. На Татарской ул. на рубеже XIX–XX вв. также появились такие «доходные дома», владельцы которых имели доход от ренты квартир (жильцы в постоялых домах, принадлежавших мусульманам, также являлись по большей части мусульманами), но они составляли, скорее, исключение из правила. Среди самых крупных домовладельцев в районе Татарской ул. и в ее окрестностях по числу принадлежащих им участков – Салих Ерзин (9 владений, в т. ч. одно, по Климентовскому пер., занимало треть квартала быв. Старых Толмачей), Мухаммед-Рахим Исаков (3 владения), Ага Шамси Асадуллаев (2 владения), ахун Хайретдин Агеев (2 владения), Ибрагим Девишев, Ибрагим Ахун-Джанов и др. Выходцы из различных мусульманских районов Российской империи (прежде всего Касимова, Казанской и Нижегородской губерний) в нач. ХХ в. стали поселяться и в тех домах русских владельцев, которые непосредственно примыкали к «мусульманскому кварталу» в Замоскворечье.

На рубеже веков происходит реконструкция многих старых, обветшалых деревянных зданий, на месте которых строятся величественные многоэтажные каменные особняки. Подобное происходило по всей Москве, но наиболее заметно – за пределами центра города, где деревянные постройки ранее многократно преобладали над каменными. Масштабы перестроек и новостроек в Замоскворечье могут дать примерное представление о размерах капиталов тех или иных домовладельцев; так, самые большие и богато отделанные дома появляются у крупнейших купцов из числа мусульман – семейств Ерзиных, Исаковых и др.

Несмотря на очевидное обновление общественной жизни, Замоскворечье вплоть до нач. ХХ в. оставалось «большой деревней»; если на Тверской и на Кузнецком мосту «стояла пыль» от многочисленных пролеток, в этом районе все еще ездили на санях. Никакой прибыльной торговли здесь почти не велось (за небольшим исключением, в частности, здесь имелась специальная торговая лавка по продаже конского мяса, владельцами которой и постоянными клиентами были татары), и любой купец должен был иметь склады и торговые точки в людных местах в центре Москвы.

Впоследствии, вплоть до 1950-х гг., район быв. Т. с. и все Замоскворечье в целом станет одним из самых видных мест концентрации прибывавшего в столицу татарского населения из различных уголков России, в основном нижегородских, а также пензенских мишарей и казанских татар.

Лит.: Белокуров С. А. О Посольском приказе. – М., 1906; Маслов Ал. Древние урочища Замоскворечья: Крымский двор // Московский журнал, 1992, № 11; Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы. – Ч. 2. М., 1891; Московская старина. М., 1989; Объезжие головы и полицейские дела в Москве в конце XVII в. – М., 1894; Розенберг Л. И. Татары в Москве XVII – середины XIX веков // Этнические группы в городах европейской части СССР (формирование, расселение, динамика культуры). – М., 1987; Садур В. Г. Татарское население Москвы (1860–1905 гг.) // Этнические группы в городах европейской части СССР (формирование, расселение, динамика культуры). – М., 1987; Снегирев В. Московские слободы. – М., 1956; Сытин П. В. Из истории планировки и застройки Москвы. Т. 1: 1147–1762 гг. – М., 1950; Тихомиров М. Н. Средневековая Москва. – М., 1997; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв. – Н. Новгород, 2002; http://www.moscow-crimea.ru/history/hanstvo/dvor3.html (сайт фонда «Москва – Крым»). О месторасположении Татарских бань: РГАДА, ф. 931, оп. 2, ед. хр. 1831, 1757 г., с. 4; ЦАНТД, ф. 1, Пятницкая часть, вл. 304 н./310, ед. хр. 5.

Д. Х.

Татарские детские образовательные заведения в Москве. До революции 1917 г. Т. представляли собой религиозные школы; известно о медресе при Исторической мечети (в отдельном деревянном здании с 1871 г., в каменном – с 1915 г.) и религиозном училище с 1912–13 гг. при второй мечети (см.: Соборная мечеть). Кроме того, медресе с преподаванием основ светских наук существовало в Доме Асадуллаева (который назывался тогда «школой Асадуллаева») с 1914 г.

В первые годы и даже десятилетия после революции советская власть предприняла немало усилий, для того чтобы расположить на свою сторону национальные меньшинства бывшей Российской империи. Москва не была исключением из этой политики. Так, в 1926 г. в Москве располагалось более 20 национально-культурных организаций для различных мусульманских народов СССР, прежде всего татарских.

Сразу поле революции «школу Асадуллаева» возглавила выпускница Сорбонны Сара Касимовна Шакулова. К 1926 г. в Доме Асадуллаева работала школа-семилетка № 27 им. Нариманова с 210 учениками в 7 группах (зав. Юсупов); через несколько лет численность учеников увеличилась до 302. В том же здании функционировали два татарских детских дома для детей-сирот и малоимущих; первый из них включал 3 группы общей численностью 90 учащихся (зав. Тимербулатов), второй – также 3 группы с 450 учащимися (зав. Хабибуллина).

Помимо вышеназванных организаций, в Москве и ближайшем Подмосковье в 1926 г. имелись также следующие татарские школы: 1) одноступенчатая школа № 48 по адресу: Выползов пер., 5, т. е. в здании около Соборной мечети – вероятно, в бывшем религиозном училище (зав. школой Муалимов); 2) одноступенчатая школа № 6 при фабрике «Красный богатырь», село Богородское (совр. Краснобогатырская ул.), с 46 учащимися в 3 группах (зав. Кобозева); 3) школа-семилетка им. Сазиева № 16 по адресу: Арбат, Плотников пер., 19 (зав. Терегулов); 4) общеобразовательные курсы им. Сазиева по адресу: Ульяновская (Николо-Ямская) ул., 57 (зав. Миникеев). Кроме того, действовала еще и начальная татарско-цыганская школа в районе «Динамо».

К 1939 г. из всех вышеперечисленных Т. остались только две школы: неполная средняя № 292 (Садовая-Спасская, 6) и средняя № 523 Кировского р-на (в здании Дома Асадуллаева). Первая школа, несмотря на свой статус, в год начала войны успела выпустить первую группу учеников со средним, девятилетним, образованием; последняя была основной для Москвы и фактически являлась методическим центром для остальных школ, она функционировала вплоть до начала Великой Отечественной войны, когда здание Дома Асадуллаева было реквизировано. Директором Московской образцовой татарской школы № 523 являлась Марзия Шакировна Файзуллина, судьба которой неизвестна; мужской состав последнего выпуска школы ушел на фронт, многие из выпускников погибли, защищая Москву. Только в начале 1990-х гг. в Доме Асадуллаева состоялась встреча выпускников этой татарской школы.

В условиях отсутствия своего национально-культурного центра татары собирались на ежегодные сабантуи и еженедельные «джиены» («собрания») в Измайловском парке, пытаясь тем самым компенсировать недостаток национального общения. Однако это не могло решить проблемы сохранения национальной культуры и языка. В кон. 1970‑х – нач.1980‑х гг. прошел «всплеск» татарского национального движения в Москве. На этой волне в отсутствие разрешений, на свой страх и риск активистами были открыты секции по изучению татарской культуры в клубе «Маяк».

В 1980-е гг. были открыты два неофициальных татарских центра: на Юго-Западе за кинотеатром «Звездный» и в клубе Энвера Байрамова; на них Гульсум Галимова при помощи Мухаммеда Миначева преподавала курс старотатарской графики и совр. татарский яз. В кон. 1980-х гг. в одном из детских садов на юго-востоке столицы впервые была открыта татарская группа, однако под видом ремонта детсад был закрыт и не возобновлял работу.

В 1988–89 учебном году была предпринята попытка организовать факультативы татарского яз. в 5 школах и 6 детских садах Москвы, однако она по ряду причин не реализовалась (см.: Проект татарских школ и детских садов в Москве от 1988 г.). Затем в районе станции метро «Пролетарская» были открыты вечерние татарские классы, которые послужили основой для создания единственной ныне функционирующей средней школы № 1186 (в Люблине) с татарским этнокультурным компонентом обучения. Факультативно татарский яз. с 1994 г. в течение нескольких лет преподавался в интернациональной школе № 1650 (ул. Солянка, д. 14-а) в Китай-городе. Однако к кон. 1990-х гг. почти все группы факультативного обучения татарскому яз. прекратили существование.

В настоящее время татарский яз. преподается: в средней школе № 1186 им. Мусы Джалиля с татарским этнокультурным компонентом (ЮВАО), в факультативных группах изучения татарского яз. в школе № 945 (ЮАО), в школе № 959 (СВАО), татарской группе в Поликультурном центре (САО), группе факультативного обучения татарскому яз. и литературе в школе № 1167 (ВАО), детских садах с татарским этнокультурным компонентом: в ЗАО (Солнцеве), в ВАО (см.: Детский сад № 318) и в ЮВАО (см.: Детский сад № 2497), а также группах по изучению татарского яз. в Татарском культурном центре в Доме Асадуллаева. Недавно к ним добавился детский сад № 2476 в р-не Очаково.

Начальное религиозное образование доступно в медресе при Соборной мечети , медресе при Исторической мечети, медресе при Мемориальной мечети и медресе при мечети «Ярдям», а также на частных курсах в разных р-нах Москвы (фонда «Ихляс», клуба «Культура Востока» и др.).

Лит.: Вся Москва. – М., 1926. Т. 1; Списки абонентов Москвы 1939 г.; Галимов А. Образование в татарской общине Москвы. – http://www.tatarlar-moscow.ru/?topic_id=18 (официальный сайт Татарского культурного центра РТНКА Москвы); Губайдуллина А. Татарская слобода, моя малая родина // Татарский мир, 2003, № 3; Садур В. Г. [Проект татарских школ и детских садов в Москве от 1988 г.] – неопубл.; Татарские образовательные центры в Москве. – http://www.moskvatatar.ru/index/ucheba.html (сайт «Московские татары»); Татарский культурный центр Москвы: истоки, современность, перспективы развития. – http://www.tatarlar-moscow.ru/?topic_id=18&id=127 (официальный сайт Татарского культурного центра РТНКА Москвы).

Д. Х.

Татарские национальные организации Москвы. В культуре мусульманских народов религиозная составляющая настолько сплелась с этнической традицией, что разделить их практически невозможно, хотя с точки зрения стороннего наблюдателя национальные вопросы имеют слабую привязку к религиозным. Это понимают и представители национальной интеллигенции. В 1990-е гг. большинство Т. н.о., обеспокоенных ассимиляционными процессами в нации, стремились к возрождению национальной культуры, которое, как они представляли, должно было состояться через создание национальных школ, детских учреждений, института, театра, библиотеки, типографии и т. д. В связи с косвенным сопротивлением властей Москвы, с одной стороны, и развернувшейся среди национальных организаций борьбой за «место под солнцем» – с другой ни одна из поставленных целей фактически не была достигнута. Камнем преткновения активистов татарских национальных движений в столице стала судьба бывшего в нач. XX в. центром татарской культуры Дома Асадуллаева в Замоскворечье, реквизированного властями в 1941 г. и до 2002 г. принадлежавшего российскому МИДу. Ни один из имамов московских мечетей, имевших хорошие связи на уровне московской мэрии и российского правительства, в т. ч., в 1991–95 гг. с руководителями МИДа, не пожелал принять участие в борьбе за возвращение здания татарской общине; одной из причин этого была аморфность самого понятия «татарская община».

Каждая из существовавших в первой пол. 1990-х гг. организаций (общество «Туган тел», Московский татарский общественный центр, Всероссийский татарский культурно-просветительский центр, партия «Ватан», клуб «Мирас», комитет «Мижгар», клуб «Тукай», клуб «Интеллектуал» и др.) в той или иной форме претендовала на первенство в общине и соответственно здание Дома Асадуллаева (см.: «О передаче традиции и о московских татарах»); при этом некоторые из них, как показали дальнейшие события, имели весьма узкие цели и вполне материальные задачи.

Во второй пол. 1990-х гг. в развитии национальных движений московских татар произошел некий перелом. Во-первых, московский миллионер Р. Баязитов, решивший реализовать план «Нового Иерусалима» в микрорайоне Отрадное, помимо культовых сооружений, построил там же и культурный татарский центр; при его финансовой поддержке в Отрадном и др. местах состоялось множество национально-культурных мероприятий. Влияние Р. Баязитова стало ощущаться и в популярной до недавнего времени среди московских татар газете из Нижегородской области «Туган Як», и в русскоязычной московской газете «Татарские новости». Во-вторых, постепенно отошедшие на задний план национальные организации уступили свое место национально-культурным автономиям (НКА), созданным в пяти префектурах. Президентом региональной московской татарской НКА в 1996 г. был избран генерал Расим Акчурин – брат знаменитого кардиолога Рената Акчурина, оперировавшего Б. Ельцина. (Это вызывает определенные ассоциации с 1950‑ми гг., когда татарские активисты привлекли к вопросу о восстановлении национальной школы в Москве генерал-полковника Я. Чанышева, однако их обращения в Моссовет не принесли результата.) В-третьих, один из лидеров татарского просветительского центра, Ф. Юсупов, еще в первой пол. 1990‑х гг. совершенно безразлично относившийся к вопросам религии, принял активное участие в «дворцовом перевороте» 1999 г. в Исторической мечети, в результате которого оттуда было выдворено прежнее руководство мечети. Все эти факты свидетельствуют о том, что в татарском национальном движении, как выразился один из его активистов У. Шарипов, место идеализма занял прагматизм.

Задачи национально-культурного движения чрезвычайно скромны и вполне достижимы: 1) иметь представительство в органах власти; 2) иметь здания и пр. имущество для осуществления своей деятельности; и 3) иметь статью в бюджете города; однако на сегодняшний день достижение единства среди Т. н. о. маловероятно.

Существенное различие между Т. н.о. и национально-культурными движениями и организациями др. народов в Москве заключается в том, что татарская община столицы в наименьшей степени зависит от процессов, происходящих в своей «титульной» республике. Это связано как с этническим составом самой татарской общины (более половины татар столицы – мишари из различных областей Поволжья, для которых Татарстан не является исторической родиной; значительны вкрапления касимовских, уральских, сибирских, астраханских и др. групп татар), так и с богатым историческим прошлым этой общины в Москве. Что же касается диаспор др. народов, то импульсы в своем национальном развитии (кроме общероссийских или общекавказских событий) они получают, как правило, из «титульных» регионов.

Д. Х.

«Татарские новости» – ежемесячная общественно-политическая и культурно-просветительская газета татар РФ на русском яз. Издается с июля 1993 г. Главными редакторами газеты в разные годы являлись Н. Грона, А. Кучушев, К. Давлетшин, И. Муслимов; в наст. время – Д. Аляутдинова.

Большинство публикаций информационного характера посвящено мероприятиям, проводимым Региональной татарской национально-культурной автономией (РТНКА) Москвы, а также событиям, происходящим в Татарстане.

Особое место в газете занимают публикации, посвященные истории татарского народа, в т. ч. московских татар. Тематика статей разнообразна: проблемы этногенеза татар и этнического единства татарской нации; биографии известных татар и т. д. Среди авторов газеты (в разные годы) – известные российские историки: А. А. Ахтамзян, Ш. Ф. Мухамедъяров, А. Х. Бурганов и др. Многие статьи, посвященные истории татарского народа, носили дискуссионный характер.

В газете регулярно публикуются произведения как современных татарских литераторов, так и классиков. Некоторые тексты (в т. ч. литературные произведения, публицистика) печатаются на татарском яз. Особый интерес представляли опубликованные в газете литературоведческие статьи Г. Хантемировой, В. Ганиева.

В газете регулярно публикуются интервью с известными татарами.

Общий тираж Т. составлял 52 тыс. экз. (ноябрь 2006 г.).

М. С.

Татарское кладбище за Калужскими воротами.

1. Важнейшие события в истории. Недалеко от Крымского двора было расположено Татарское кладбище «за Калужскими воротами» или «по Калужской дороге», возникшее либо после появления Крымского посольства, либо, возможно, еще в ордынские времена. В документе от 1638/39 г. сказано о «разорении» Т. к.: оно подверглось распашке ямщиками Коломенской слободы, которые «на могилах каменья сломали, и кирпич развозили, и могилы многие разорили». Там же говорится, что земля эта принадлежала мусульманам «из стари»; размеры кладбища, указанные челобитчиками, определены «в длину… сто сорок сажень, а поперег то же» (140 саженей – почти триста метров). После разбирательства, учиненного Посольским приказом, было решено «на то их прежнее татарское кладбище отмерить вдоль и поперек по сту сажень», то есть кладбище осталось за мусульманами, но значительно уменьшилось в размерах.

В 1676 г. или позже московские мусульмане тайно захоронили на Т. к. или непосредственно рядом с ним останки казненного С. Разина.

На «Чертеже земель от Колужских и Серпуховских ворот до села Воробьева» от 1683 г. зафиксировано известное по другим источникам Т. к. Оно изображено довольно схематично, однако некоторые особенности этого мусульманского некрополя все же отмечены: среди типовых стел можно рассмотреть две небольшие усыпальницы – тюрбе.

В 1719 г. кладбище хотел прибрать к себе некий Федор Наумов; однако по прошению на имя Петра I татарских толмачей и переводчиков оно было оставлено за своими прежними владельцами.

Образование Даниловского мусульманского кладбища в 1771 г. в связи с эпидемией чумы привело к прекращению захоронений на Т. к.; это же стало поводом для того, чтобы отобрать у мусульман Т. к.

2. История утраты мусульманами Т. к. В ноябре 1785 г. Иван Орлов, родной брат графа Алексея Григорьевича Орлова-Чесменского, одного из командующих российским военно-морским флотом в ходе войны с Османской империей в 1768–74 гг., обратился к городским властям с просьбой отдать ему «впусте лежащую землю, называемую татарским кладбищем». Однако жители Татарской слободы несколько лет не давали своего согласия на передачу Т. к. Орлову. 1 марта 1787 г. главнокомандующий Москвы П. Д. Еропкин рапортовал Сенату о том, что кладбище должно остаться за татарами, так как «данную им [татарам] от присудственного места выпись уничтожить мне невозможно». В указе Екатерины II было сказано, что «сие дело до решения Сената не принадлежит, а следует к разбору в установленных по сим высочайшего учреждения присудственных местах Московской губернии». Только в феврале 1790 г. согласие татар на передачу кладбища было получено, и еще через полтора года во владение участком вступил Иван Орлов. Как указывает П. В. Сытин, «граф А. Г. Орлов-Чесменский добился передачи ему территории старого кладбища». Остается только догадываться, почему граф не просто «купил», но «добился» этой земли, – при том, что Т. к., в изложении дела И. Г. Орловым, являлось заброшенным участком. На вопрос, каким образом ему была передана земля, можно ответить лишь то, что граф Орлов-Чесменский очень часто был в Петербурге, поскольку являлся фаворитом императрицы Екатерины II (хотя позже она к нему охладела). Как пишет И. В. Зайцев, «есть и другой ответ, который, правда, не противоречит первому: законы в России все-таки действовали, и просто так отнять землю у татар не мог никто. Для этого нужен был их добровольный отказ или согласие на продажу».

В ноябре 1791 г., через считанные месяцы после передачи ему территории кладбища, Иван Орлов умер, и двор перешел к его брату Алексею. Несмотря на то что Орлов-Чесменский («победитель и истребитель турецкаго флота» в морском сражении 25–26 июня 1770 г., когда османский флот был полностью сожжен в бухте под Чесмой), едва ли с уважением относился к мусульманству, при его жизни на территории кладбища никаких построек не возводилось. В 1799 г. он продал двор своему шурину Д. Н. Лопухину, который в начале следующего века построил фасадом к улице большой дом. После его смерти в 1803 г. Орлов-Чесменский выкупил участок вместе с дворцом, а после смерти самого графа в конце 1807 г. владелицей стала его дочь, графиня А. А. Орлова-Чесменская. Она почти сразу же продала «злополучный» участок А. П. Полторацкой. В 1832 г. владение Полторацких перешло к Московскому купеческому обществу; через три года здесь было открыто мужское мещанское училище.

3. Месторасположение и временные рамки Т. к. Точное расположение Т. к. вычитывается из Переписной книги 1738–42 гг.: соседним владельцем «по правой стороне» кладбищной земли указан Д. Ф. Потемкин, земля которого, первая от Земляного вала (совр. Садовое кольцо), тянулась вдоль Большой Калужской ул. (совр. Ленинский просп.) на 235 метров. В описании Т. к. от 1744 г. даются его размеры: 95 саженей (202,3 м) в ширину («в поперечнике по Большой Калужской улице»), 100 саженей (213 м) в длину. Это примерно соответствует тем размерам, которые были определены для кладбища в 1639 г. (при ликвидации Т. к. в конце 1785 г. его размеры были уже меньше: 196 на 142 м).

Следовательно, Т. к. лежало там, где в XIX в. находились Мещанское училище и богадельня Купеческого общества, а ныне располагается Горный университет (совр. адрес – Ленинский просп., 6); лишь один из углов кладбища заходит на территорию парка культуры и отдыха им. Горького. Почему же в публикациях последнего времени на тему московских мусульман встречаются указания на то, что Т. к. находится «на территории совр. парка культуры им. Горького», с уточнением «на пригорке у главного входа»? Связано это с тем, что в предреволюционные годы, затем с нач. 1930-х гг. и после войны, в 1948–52 гг., московские татары собирались на свои ежегодные сабантуи (традиционный праздник весны) как раз на территории нынешнего парка культуры, ближе к Нескучному саду; при этом даже после Великой Отечественной войны некоторые из них знали о том, что где-то на этой земле лежит древнее кладбище. Изучение обычаев татар показывает, что сабантуй часто проводится на ровной местности (луг, опушка) рядом с кладбищами – но никогда на самих кладбищах, что однозначно является кощунством и святотатством. Т. о., организаторы национальных мероприятий в предреволюционное и советское время желали сохранить в народном самосознании память о древнем мусульманском кладбище, пусть даже уже и давно не действующем.

О временных рамках существования Т. к. можно судить весьма приблизительно. Очевидно, что оно действовало – если оно было единственным и при условии малочисленности московских мусульман – до конца XVIII в. не меньше 150–200 лет. Логично предположить, что возникновение этого кладбища было связано с близлежащим Крымским двором, появившимся в Москве в начале XVI в. К такому же выводу приходит историк-краевед О. Иванов на основании косвенных указаний из документов РГАДА.

Лит.: Зайцев И. Рецензия на книгу Хайретдинова Д. З. «Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв.» // Татарский мир, № 19, 2004; Маслов Ал. Древние урочища Замоскворечья: Крымский двор // Московский журнал, 1992, № 11; Маслов Ал. Крымский луг // Московский журнал, 1993, № 5; Москва. Актовыя книги XVIII столетия. Т. XII. – М., 1893; Мухамедьяров Ш., Логашова Б.-Р. Мусульманская община Москвы // Ислам и этническая мобилизация: национальные движения в тюркском мире. – М., 1998; Памятники архитектуры Москвы. Территория между Садовым кольцом и МКАД. – М., 1998, вкладыш; Переписная книга г. Москвы, составлена в 1738–1742 годах. Т. II. – М., 1881; РГАДА, ф. 131, 1719 г., д. 1; ф. 159, оп .2, д. 636; ф. 248, оп. 160, д. 948; ф. 1209, стб. Москва, № 32879; Русский Биографический словарь. – СПб., 1905 / репринт. изд.: М., 1997; Саттар А. Батыры московских сабантуев // Татарские новости, 1996, № 6 (28); Сытин П. В. История московских улиц. Изд. 3-е. – М., 1958; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв. – Н. Новгород, 2002; ЦИАМ, ф. 16, оп. 1, д. 104.

Д. Х.

«Татарское население Москвы (1860–1905 гг.)» – статья тюрколога и востоковеда В. Г. Садура, опубликованная в научном сборнике «Этнические группы в городах европейской части СССР (формирование, расселение, динамика культуры)» (М., 1987). Наряду со статьей Л. И. Розенберга «Татары в Москве XVII – середины XIX веков», размещенной в том же издании, – первое комплексное исследование темы татарской общины Москвы, никогда до того не изучавшейся целостно. Очевидно, это исследование во многом повлияло на мировоззрение автора статьи, который с тех пор в течение нескольких лет целенаправленно занимался темой московских татар как в плане научного изучения (см.: «О передаче традиции и о московских татарах»), так и в своей практической деятельности (см.: Проект татарских школ и детских садов в Москве от 1988 г.).

Статья написана на основе широкого круга источников: переписей населения Москвы и Российской империи, адрес-календарей и справочников «Вся Москва», а также татаро- и русскоязычной литературы. При этом перед автором стояла сложнейшая задача извлечения и сведения воедино бессистемно разбросанных данных.

В статье исследуются количественные характеристики изучаемой общины, подробно описана география расселения московских татар в новое время. В отличие от предыдущих эпох в конце XIX в. татары, в массовом порядке прибывавшие в российскую столицу, расселялись не только и не столько в Замоскворечье (в районе бывшей Татарской слободы и др.), сколько в новых для них местах, прежде всего в Мясницкой, Тверской и Серпуховской частях города. В. Садур подробно исследует, когда и как в этих трех административных частях Москвы были образованы «большие колонии московских мусульман, из которых большинство были татары». Автор скрупулезно подсчитывает процентные соотношения социальных групп населения изучаемой общины, ее характеристики по уровню грамотности и распределению полов.

Автору принадлежит заслуга по выявлению официальных данных о появившемся «не позднее чем с 1900 г.» Второго мусульманского прихода Москвы.

Особый упор В. Садур делает на интеграционный фактор, присущий исламу: «между этническими группами, объединяемыми названием “татары”, и другими группами мусульман в Москве устанавливаются более тесные отношения, чем в районах их традиционного проживания». Помимо знатных фамилий поволжско-окских татар, составлявших подавляющее большинство изучаемой общины, в работе описаны видные представители крымских татар и азербайджанцев Москвы, говорится и о проживавших в столице нескольких семьях польско-литовских татар.

Несколько раз в статье автор обращается к такой болезненной теме, как дискриминация татар по религиозному и этническому признакам. Следует заметить, что проблемы татарско-мусульманской «оппозиции официальной православной религии» и «отсутствия в городе культурных учреждений для этнических меньшинств» красной нитью проходят через все последующее творчество В. Садура.

Лит.: Садур В. Г. Татарское население Москвы (1860–1905 гг.) // Этнические группы в городах европейской части СССР (формирование, расселение, динамика культуры). – М., 1987, с. 26–39; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв. – Н. Новгород, 2002.

Д. Х.

Татарское подворье в Китай-городе. После ликвидации Ханского двора в Кремле золотоордынское посольство переехало на новое место. Вопрос о том, куда переехали представители сарайских ханов после 1470‑х гг., остается открытым. Проблема осложняется тем, что в это время происходит процесс распада единого Золотоордынского государства и Московское государство становится объектом дипломатических отношений сразу нескольких постордынских государств.

Историки расходятся во мнении о том, где именно размещались посольства Большой Орды в 1470-х гг.: на Т. п. в Китай-городе, в урочище Болвановка в Замоскворечье или на месте будущего Ногайского двора.

Одним из предположительных мест нового посольства представителей сарайских ханов называется следующее: в юго-восточном углу Китай-города (на углу, образованном Москворецкой набережной и Китайгородским проездом). Эту версию мы находим у автора ряда трудов по истории Москвы И. М. Снегирева, который предполагает, что новым месторасположением Т. п. стало Зарядье.

Не исключено, что Т. п. стало место резиденции посольства Казанского ханства, поскольку хан Улуг-Мухаммед и его потомки претендовали на легитимность правления в разваливавшейся Золотой Орде именно его династии, что было де-факто признано Москвой в лице Василия III после пленения последнего в суздальской битве 1445 г. (см.: Казанский посольский двор).

«Косвенно о проживании татар в Москве свидетельствует церковь “Зачатия св. Анны, что в Востром конце” (или “в Углу”), так как другие названия этой церкви – “Зачатия св. Анны у тюрем” и “Зачатия св. Анны у Т. п.”» (Г. П. Смолицкая). Книга «Названия московских храмов» приводит два варианта названия этой церкви: «Зачатия, что у Старого Татарского подворья» (так же она названа на схеме И. А. Голубцова в «Истории Москвы») и «Зачатия Анны, что в Углу, у Татарских тюрем».

Действительно, Китай-город возник примерно в XIV в. в результате того, что в Кремле «стало тесно». Именно в Китай-городе находился Посольский двор – для послов западноевропейских государств; с XV в. здесь проживали купцы из Литовского княжества, здесь же находились Английское, Голштинское, Шведское подворья. Дворы сурожан (группы купцов, торговавших с Золотой Ордой и итальянскими колониями в Крыму, название которых происходит от города Сурож – Судак в Крыму), также размещались в Китай-городе, образовывая здесь целый квартал.

Предположительное время постройки церкви Зачатия св. Анны – с 1478 по 1493 г. Интересно второе название этой церкви – «у тюрем», которое связано с тем, что рядом с этим местом (чуть севернее от церкви) в XVI – первой пол. XVII вв. находился Тюремный двор. Если предположить, что «Татарские тюрьмы» разместились на месте Т. п., то месторасположение Т. п. однозначно вычитывается из известных планов Москвы XVII в., где обозначены тюрьмы в углу Китай-города – в верхней части Кривого пер. (это место до последнего времени занимала прилегающая к гостинице «Россия» территория со стороны Китайгородского проезда). Тюремный двор занимал целый квартал площадью приблизительно 800 кв. саженей, т. е. более 3 700 кв. метров.

Название «Старое Т.п.» в Китай-городе сохранялось вплоть до XIX в., что зафиксировано И. М. Снегиревым. Как и в случае с поселениями татар в Замоскворечье, повлиявшими на зарождение монетной системы Московии и сферы торговли лошадьми, непосредственно рядом с местом предполагаемого Т. п. в XVI–XVII вв. находятся аналогичные объекты: Денежный двор (ср. Монетчики, слобода), Конский торг, или Конная площадь (ср. Конный базар за Земляным городом и коневодство в Москве).

В работе А. Ф. Малиновского есть упоминание о том, что «за алтарем Зачатия св. Анны в Зарядье» некогда было подворье Чудова монастыря. Связь между Чудовым монастырем и Ханским двором в Кремле очевидна, но каких-то иных выводов относительно этого совпадения сделать мы пока не можем.

Лит.: Бурак Е. Ю., Сапронова Т. Ф, Смолицкая Г. П. Названия московских храмов. – М., 1998; История Москвы. – М., 1952. Т. I. Приложение к I тому: Планы. Схема № 1 – Старинная топография и урочища Москвы до 1389 г.; История Москвы с древнейших времен до наших дней. – М., 1997; Малиновский А. Ф. Обозрение Москвы. – М., 1992; Памятники архитектуры Москвы: Кремль. Китай-город. Центральные площади. – М., 1982; Путеводитель по Москве, изданный московским архитектурным обществом для членов V съезда зодчих в Москве. – М., 1913; Смолицкая Г. П. Названия московских улиц. – М., 1998; Снегирев И. М. Москва. Подробное историческое и археологическое описание города. – М., 1865. Т. 1; Указатель улиц и домов столичного города Москвы. – М., 1882; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв. – Н. Новгород, 2002.

Д. Х.

«Татары в Москве XVII – середины XIX веков» – статья географа-демографа Л. И. Розенберга, опубликованная в научном сборнике «Этнические группы в городах европейской части СССР (формирование, расселение, динамика культуры)» (М., 1987). Наряду со статьей В. Садура «Татарское население Москвы (1860–1905 гг.)», размещенной в том же издании, это первое комплексное исследование темы татарской общины Москвы, никогда до того не изучавшейся целостно. Часть материала для статьи была подобрана В. Садуром.

Автор исследовал значительное число источников, среди которых – росписные списки и переписные книги XVII–XVIII вв., указатели жилищ и зданий и алфавитные списки частей Москвы нач. XIX в., мемуары иностранцев, посетивших российскую столицу (Павел Алеппский, К. Буссов, Б. Таннер, Я. Стрейс и др.), материалы для истории московского купечества и полицейские дела и др. Следует заметить, что информацию по теме «Т.» из всех указанных источников приходится извлекать буквально по крупицам, в связи с чем Л. И. Розенберга следует по праву считать пионером этой сложной и совершенно не исследованной к тому времени темы.

Л. И. Розенберг отчетливо выделил и описал три социальные группы, сложившиеся в среде московских татар к нач. XVII в.: представители феодальной знати, христианизированные в основном к концу века; зависимые люди, также подвергшиеся сильной ассимиляции; и наконец переводчики и толмачи, жившие компактно в собственных домах в Татарской слободе в Замоскворечье, в наибольшей степени сохранившие национальную самобытность. Автору удалось указать на этнические характеристики представителей изучаемой общины: ногаи, касимовские, казанские, крымские, сибирские, юртовские татары (из Астрахани). В статье представлен богатый фактологический материал по социально-сословному составу, особенностям расселения, профессиональной занятости татар в указанный период. Изучая жизнь Татарской слободы, Л. И. Розенберг первым приходит к выводу о ее значительной, хотя и условной, «автономности».

Заслугой автора является извлечение ценного указания в мемуарах Я. Рейтенфельса о возможности татар-мусульман свободно исполнять свои религиозные обязанности «за городом». Последующими авторами на основании этой и др. аналогичных ссылок удалось доказать, что речь идет о первом письменном упоминании мечети в Замоскворечье XVII в.

Л. И. Розенберг впервые описал один из ключевых этапов развития изучаемой общины – социальную трансформацию сословия «служилых татар» (см.: Толмачи и переводчики с восточных языков Посольского приказа) в купцов, что наталкивалось на противодействие со стороны московского купечества. Ему же принадлежит заслуга извлечения знатных фамилий московских татар из числа переводчиков Посольского приказа (для XVII в.) и купцов (для XVIII–XIX вв.), проживавших в Татарской слободе.

В статье «Т.» есть ценное указание редакции о том, что, помимо Татарской слободы, существовало еще «два отчетливых центра концентрации татар в Москве в XVII в.» – Касимовский двор (дворец касимовских царевичей) и Крымский двор.

Лит.: Розенберг Л. И. Татары в Москве XVII – середины XIX веков // Этнические группы в городах европейской части СССР (формирование, расселение, динамика культуры). – М., 1987, с. 16–26; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв. – Н. Новгород, 2002.

Д. Х.

Татары; татарская община Москвы и Подмосковья – ключевая в истории столичных мусульман и доминирующая среди них по численности. Несмотря на то что со времен раннего средневековья в мусульманской общине Москвы были заметны представители и др. этнических групп (ногаи, крымские татары, узбеки и таджики, турки, а также шииты – азербайджанцы и иранцы), вплоть до кон. ХХ в. она прочно ассоциировалась именно с Т.

Т. община Москвы возводит свою родословную к Золотой Орде и ханствам, образовавшимся в результате ее распада: Касимовскому, Казанскому, Астраханскому, Сибирскому и др. С золотоордынским периодом истории Т. связаны Ханский двор в Кремле и Татарское подворье в Китай-городе; с постордынскими государствами – многочисленные Подворья мусульманских стран в Москве в эпоху средневековья: Крымский, Казанский посольский, Касимовский, Ногайский, Астраханский дворы. Память об этой эпохе сохранилась в многочисленных тюрко-мусульманских топонимах Москвы и в топографии Замоскворечья (см.: Ордынская дорога). В XV–XVI вв. поселения выходцев из татарских регионов дали начало многочисленным тюрко-мусульманским поселениям в Подмосковье, а в самой Москве – таким известным слободам и урочищам, как Ордынцы, Старые Толмачи, Толмацкая слобода, Татарская слобода и др. Впоследствии самыми значимыми центрами концентрации московских Т. выступают только некоторые места из всех вышеперечисленных (см.: Истоки мусульманской общины Москвы), поскольку все остальные к тому времени исчезли вследствие ассимиляции его населения в русской среде. К XVIII в. свою самобытность сохранили только жители Татарской слободы, которые и пронесли сквозь века историческую преемственность московских Т. и, шире, всех мусульман относительно их истоков.

Если для средневековья Т. община в социальном плане ассоциировалась прежде всего с мурзами и беями, то в последующем ведущая роль переходит к толмачам и переводчикам Посольского приказа, проживавшим компактно в Замоскворечье; в то же время нельзя не сказать и о зависимых людях из числа Т., внесших свой значительный вклад в развитие города (см.: Земляной вал, его возведение пленными татарами). В целом Т. община Москвы в отличие от др. аналогичных общин в городах центрально-европейской части России характеризуется, помимо религии, культуры и языка, давностью ее пребывания в Москве, компактным поселением и наличием ряда объектов всеобщинного значения (мечеть в Замоскворечье, преемницей которой впоследствии стала Историческая мечеть; Татарское кладбище за Калужскими воротами, а после его ликвидации – Даниловское мусульманское кладбище).

После перевода дипломатического ведомства в Петербург в нач. XVIII в. роль переводчиков и толмачей в Москве упала, что привело к переводу Т. в городские сословия купцов, мещан и ремесленников. В тот период община московских Т. была крайне малочисленной: от 260 (в 1858 г.) до 340 чел. (в 1866 г.). Особенно заметными среди Т. с того времени и вплоть до нач. ХХ в. в силу своего финансового состояния и социальной активности являлись касимовские татары, инициировавшие на руб. XIX–XX вв. целый ряд проектов по развитию мусульманской общины (см.: Салих Ерзин, Абдулла Шамсутдинов). Однако по своей численности (ок. 7–10% всех Т. Москвы в ту эпоху) они уступали место др. субэтносам Т.: казанским Т. (ок. 45%) и мишарям (ок. 35%) с небольшим вкраплением астраханских и сибирских Т. В нач. ХХ в. были заметны литовские татары: А. Мухарский, публицист Джемиль Александрович, Константин Якубовский, генерал-майор артиллерии Степан Туган-Барановский, его сыновья и др. родственники, сыгравшие видную роль в Февральской революции). После усиления миграционных и урбанизационных процессов в Т. нации, начавшихся с 1860-х гг. и продолжавшихся в течение всего ХХ в. (когда общее число Т. увеличилось до 1,2 тыс. чел. в 1871 г.), массовый приток нижегородских мишарей окончательно изменил картину в их пользу: их и сегодня здесь – по единодушному мнению всех видных представителей татарских национальных организаций – больше, чем казанских и др. групп Т. (от 60%). Расселение Т. в новых (относительно Замоскворечья) р-нах Москвы привело к возникновению Второго мусульманского прихода Москвы 1894–1904 гг., из которого затем возникла Соборная мечеть. Всего в 1907 г., по данным Московского губ. статкомитета, в Москве насчитывалось 13,6 тыс., в Московской губернии – 1,3 тыс. чел.

Значительную роль сыграли московские Т. в процессах национально-религиозного движения нач. ХХ в., важнейшим из них является I Всероссийский мусульманский съезд, который прошел в Москве в мае 1917 г. Мусульманская община Москвы в годы советской власти, так же как и в дореволюционный период, – это прежде всего Т. община. Численность Т. в Москве и области в советское время постоянно увеличивалась: для Москвы в 1926 г. она составляла 18,2 тыс., в 1933‑м – 36,6 тыс., в 1959-м – 80,5 тыс., в 1970‑м – 109,3 тыс., в 1979-м – 132,4 тыс. По данным 1979 г., они проживали во всех р-нах Москвы, но больше всего в новых, «спальных» р-нах: Кировском – 8 137 чел., Красногвардейском – 7 338, Советском – 7 364, Перовском – 7 071, Волгоградском – 6 616, Куйбышевском – 6 392, Черемушинском – 6 218, Первомайском – 6 016 чел. и т. д.

В Москве в 1989 г. насчитывалось 157,4 тыс., в Московской обл. – 51 тыс. В 2002 г. их численность составила: в столице – 166 тыс., в области – 52,9 тыс. Таким образом, наблюдался совсем незначительный прирост численности Т. в обоих регионах. В связи с тем что за истекший между переписями срок Т. население продолжало постоянно прибывать в столичный регион, в т. ч. значительный массив из Т.-мигрантов из стран СНГ, объяснение в малом приросте может быть только одно – сильная степень ассимиляции, затронувшей Т.-москвичей во втором и третьем поколениях.

Сильная религиозность Т. до определенной степени способствовала их этническому самосохранению и, более того, выработке собственных устоев и обычаев, ставших характерными для большинства московских мусульман. Хотя в кон. ХХ в. ситуация резко изменилась за счет массовых миграций в Москву переселенцев из республик СНГ и российских республик (прежде всего Чечни, Дагестана и Ингушетии), а также все увеличивающейся группы «оседающих» в Москве зарубежных мусульман, в основном арабов и турок, «новые» московские мусульмане в целом склонны «влиться» в принятые Т. сообществом устойчивые формы религиозных и собственно этнических ритуалов. Вместе с тем эти этнические группы, чрезвычайно активные как экономически, так и в плане культурной и религиозной деятельности, во многом оттеснили на задний план «традиционных» для Москвы Т. и башкир, что приводило и к определенным проблемам, напр. в Исторической мечети в 1997–98 гг.

На социально-профессиональную структуру Т. Москвы накладывала свой отпечаток и принадлежность к тому или иному субэтносу, и этапность миграции. Помощь в деле адаптации мигрантов оказывали те группы мусульманского населения, которые уже укоренились в городе, поскольку Т. – коренные москвичи имели определенный уровень интегрированности в общественные и государственные структуры. Это вполне логично, так как для приезжих сразу вписаться в сложную социальную систему мегаполиса крайне затруднительно.

Еще одной особенностью московских Т. было наличие тесных этнолокальных связей с местами своего происхождения; для XIX в. такими землями были Касимов, Казанская, Нижегородская и Пензенская губернии и др. Подобное положение дел актуально и для совр. Т. столицы; вместе с тем из этих регионов практически выпал Касимов. Сравнительно недавняя активность миграционных процессов из Нижегородской обл. в столицу и географическая близость этой области и Москвы обусловили то обстоятельство, что именно она прочно заняла место Касимова в списке этнолокальных контактов Т. Москвы. Межрегиональные контакты московских Т., в т. ч. молодежи, со своими «историческими родинами» способствуют сохранению родного языка, национальных и религиозных традиций. Одной из задач такого рода контактов является поддержание мононациональных браков в общине, т. к. национально-смешанные браки зачастую способствуют ускоренной ассимиляции Т., особенно в последние два десятилетия.

При рассмотрении вопроса о смешанных браках татар и русских следует учитывать крайне важный аспект национальной принадлежности конкретно матери и отца. Так, по мнению В. Г. Садура, в тех семьях, где мать – Т., до половины детей становятся Т., если же отец – Т., то в большинстве случаев дети становятся русскими. Учитывая то, что именно мужчины-Т., согласно статистике, вступают в смешанные браки чаще женщин-Т., угроза ассимиляции в Москве и др. крупных городах становится реальной.

В малопродвинутых группах населения города, каковыми являлись мигранты-Т. второй половины ХХ в., повышается ценность родного языка, в то время как среди давно «укоренившихся» в иноязычной среде мусульман меняются культурные ориентиры и, как следствие, происходит утрата языка. Т. Москвы и области являются в значительно большей степени обрусевшими, чем по всей России в целом; в то же время они пытаются компенсировать обрусение «свободным владением родным языком» (этот показатель по Москве и области значительно выше общероссийского). Тем не менее при сравнении с немусульманскими народами Т. все же чаще признают свой национальный язык родным.

Большую роль в процессах ассимиляции сыграло то обстоятельство, что на протяжении нескольких десятилетий столичные власти не позволяли открыть в Москве национальные школы и др. культурно-образовательные учреждения. В медресе при Исторической мечети XIX – нач. ХХ вв., помимо собственно исламских дисциплин, изучались и язык, и светские науки; после строительства рядом Дома Асадуллаева, где расположились татарская школа, библиотека, типография и т. д., культурный центр мусульман столицы переместился сюда. Этот центр активизировал свою деятельность в первые годы после революции, но ко второй пол. 1930-х гг. его работа была фактически парализована в результате массовых репрессий против национальной интеллигенции. Татарская средняя школа функционировала здесь до 1941 г.; до этого времени наряду с ней работало еще несколько неполных средних татарских школ (см.: Татарские детские образовательные заведения в Москве). Только в 2003 г. здание было передано Региональной национально-культурной автономии татар Москвы. Что касается Подмосковья, то до последнего времени там не было ни одного национально-культурного центра; лишь в кон. 1990-х гг. появились первые мусульманские религиозные общины, а в кон. 1999 г. – Региональная национально-культурная автономия татар Московской области.

Даже в условиях сильно секуляризованного общества, каковым является Т. община Москвы и области, крайне далекого от полного соответствия нормам и требованиям шариата, отдельный набор правил и законов шариата неукоснительно соблюдается. В немалой степени этому способствует то обстоятельство, что до сего дня практически все имамы московских мечетей и мусульманских общин Подмосковья являются Т., призывающими к религиозному образу жизни всех мусульман, и в первую очередь их основное ядро – Т. столицы и Московской обл.

Лит.: Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г. – http://www.perepis2002.ru/ct/doc/TOM_04_03.xls; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв. – Н. Новгород, 2002; Хайретдинов Д. З. Этнический состав мусульманской общины Москвы // Мусульмане изменяющейся России. – М., 2002, с. 113–132.

Д. Х.

«Тафсир. Смыслы Священного Корана» (М., 2006) – книга имама-хатыба Мемориальной мечети Ш. Аляутдинова, в которой даются перевод и комментарии к отдельным аятам первых сур Корана: «аль-Фатиха», «аль-Бакара», «Аль Имран», «ан-Ниса», «аль-Маида», «аль-Анам». В комментариях раскрываются духовные, богословские и практические стороны слов мусульманского Священного Писания.

Издан в 2006 г.

Тевкелевы, переводчики Посольского приказа. Новые толмачи и переводчики с восточных языков Посольского приказа, составлявшие основу мусульманской общины Москвы, часто набирались через родственные связи между старым и новым поколением переводчиков. Наряду с Байциными этот процесс наглядно демонстрирует пример семьи Т. Предположительно к этой семье относился житель Татарской слободы, упомянутый в 1669 г., – переводчик Абрахман Мастадин сын Техкелев. В «Актовых книгах» за 1718 и 1720 гг. упоминаются переводчики Рамазан Девкеев (Т.), его сын Муртаза Т., и Маметь Мамешев Т. Рамазан Т. является подписантом челобитной 1712 г. «о бытию в татарской мечети абызом казанскому татарину Ашир Кадыеву» (см.: Мечеть в Замоскворечье в XVII–XVIII вв.)

Согласно переписи 1744 г. домовладелец в р-не Татарской слободы Муртаза Ромазанович Т. назван переводчиком или ассесором. [Согласно «Табели о рангах» 1722 г. коллежский асессор являлся чином 8-го ранга (из 14 имевшихся); обладающие 8-м рангом гражданские чиновники становились потомственными дворянами со всеми соответствующими привилегиями.] Там же упомянуты его брат Тахтаралей (тоже ассесор) и сын Ахмет – студент Иностранной коллегии. Налицо явная семейственность, сплачивавшая членов немногочисленной мусульманской общины Москвы XVIII в.

Ближайшим родственником Муртазы и Рамазана Т. Д. Ю. Арапов называет Кутлу-Мухаммеда Т. (1674/75–1766) – доверенного соратника Петра I, первого русского генерала-мусульманина. Начав свою карьеру в той же Коллегии иностранных дел (которая в 1710 г. переехала в Петербург) «переводчиком ориентальных языков», со временем он стал крупным государственным деятелем и незаурядным дипломатом. Кутлу-Мухаммед внес особенно значительный вклад в историю внешней политики России в 1730-х гг., сумев склонить казахского хана Младшего жуза Абу-ль-хайра и ряд старейшин Среднего жуза к признанию ими подданства от Российского государства. Именно он основал один из крупнейших совр. российских городов – Челябинск; в сообщении Т. от 1736 г. правителю горных заводов Урала В. Н. Татищеву сказано: «Вашему Превосходительству покорно доношу: сего сентября 2-го дня на реке Миясе и урочище Челеби от Миасской крепости в 30-ти верстах заложен город…». Сын Кутлу-Мухаммеда, майор Юсуф Т., неоднократно выполнял самые ответственные дипломатические поручения. Правнук Кутлу-Мухаммеда, боевой офицер русской кавалерии Салим-Гирей Т., после выхода в отставку с военной службы посвятил себя духовному служению – в 1865–85 гг. он занимал пост муфтия ОМДС. Другой Т., также носивший имя Кутлу-Мухаммед, – крупный общественный деятель и благотворитель, в 1906–17 гг. был депутатом Госдумы, с 1907 г. возглавляя в ней мусульманскую фракцию.

Лит.: Арапов Д. Дворянский род Тевкелевых // Ислам минбаре. – М., 2000, № 10; Зайцев И. В. Из истории московской мусульманской общины в начале XVII в.: дело о московском муэдзине (1712 г.) //Turcica et Ottomanica. Сборник статей в честь 70-летия М.С.Мейера. – М., 2006, с. 59–63; Исламо-христианское пограничье: итоги и перспективы изучения. – Казань, 1994; Москва. Актовыя книги XVIII столетия. Т. II. – М., 1893; Переписные книги города Москвы 1737–1745 гг. Т. VII. – М., 1891; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв. – Н. Новгород, 2002.

Д. Х.

Тенденции интеллектуального роста современного мусульманского сообщества Москвы. За последние 15 лет мусульманская община России, в частности Москвы, прошла колоссальный путь в направлении интеллектуального развития. Из социальной группы, представленной преимущественно малообразованными людьми, занимающими низшие страты общества, не имеющими также и системного религиозного образования, она превратилась в общность, обладающую собственными интеллектуальными ресурсами. Уровень образованности российских мусульман за указанный период вырос многократно и имеет тенденции к увеличению дальнейшего роста в геометрической прогрессии. Этот процесс в примерно равной степени затрагивает различные отрасли знаний; в нем задействованы все этнические группы российских мусульман: татары, башкиры, дагестанцы, вайнахи, выходцы из Центральной Азии, дальнего зарубежья, новые мусульмане.

Данный процесс прослеживается по двум показателям: количество соблюдающих предписания шариата мусульман с учеными степенями и количество преподавателей вузов среди представителей этой же категории.

В 1993 г. в Москве был всего лишь один практикующий мусульманин с ученой степенью – д. и. н. Керимов Гасым Мемеджан-оглы. Необходимо отметить также таких московских ученых этого времени, читавших намаз, как лингвист и этнолог Валиахмет Садур и заслуженный конструктор РФ, к. т. н. Хайдар Мусин, работавший в КБ имени Ильюшина.

Рост числа обладателей ученых степеней – практикующих мусульман отмечается с начала 2-й пол. 1990-х гг. Этот период отличался преимущественно тем, что к соблюдению исламских норм и предписаний приходили люди, уже обладавшие до того ученой степенью. В 1997 г. таковых было не менее 9 человек (включая упомянутых выше); они пришли к исламу, уже будучи специалистами в каких-то областях и обладая учеными степенями. Отрасли знаний, в которых были защищены их диссертации, – философия, физика и химия, медицина, математика, экономика. По национальному составу среди них было два уроженца Средней Азии, два – Северного Кавказа (Дагестан и Чечня), двое татар и один новый мусульманин (А.-В. Нирша), темой кандидатской диссертации по философии которого было творчество известного суфия Сухраварди.

Настоящий перелом наступил на рубеже 1990–2000 гг. Именно в это время появились и сравнительно быстро стали преобладать ученые, защитившие свои ученые степени, уже будучи соблюдающими мусульманами. В это время отмечается буквально массовая защита диссертаций аспирантами, пришедшими к исламу еще на студенческой скамье или даже раньше; темы диссертаций некоторых из них неразрывно связаны с исповедуемой религией. К таким примерам можно отнести диссертации к. и. н. Д. Хайретдинова, к. и. н. М. Ражбадинова, к. пол. н. А. Мантаева, к. юр. н. Р. Беккина и др. Некоторые из них имели к тому моменту два высших образования – в российских вузах и университетах мусульманских стран, – где получили полноценное религиозное образование. Именно эта системность их знаний обеспечила их работам объективность и взвешенность в подходе к изучаемым проблемам.

Наряду с получением ученых степеней молодыми людьми, ранее утвердившимися в своей вере, продолжается и процесс принятия ислама учеными, ранее защитившими свои звания. В указанный период к ним следует отнести А.-В. С. Полосина, защитившего докторскую диссертацию по философии в 1998 г. и объявившего о своем принятии ислама в 1999 г.

Заключительным этапом интеллектуального роста на сегодняшний день является период 2004–06 гг., когда продолжился процесс становления в качестве ученых молодых мусульман, чье мировоззрение было сформировано в твердом соответствии с исламскими нормативами. В этот период продолжается защита диссертаций на всевозможные темы, причем в ряде работ диссертанты в своих научных поисках базируются на прочном религиозном фундаменте. Преимущественно это отличает работы по политологии, истории и экономике.

Важным шагом в развитии процесса интеллектуализации российской уммы было образование исламских вузов, в число которых входит и Московский исламский университет. В их преподавательских коллективах трудятся как представители старшего поколения интеллектуальной элиты, достаточно благожелательно относящиеся к исламу, так и мусульмане молодого возраста, имеющие религиозное образование, нередко полученное в зарубежных университетах; в процессе их совместной работы происходит взаимообмен опытом и знаниями.

Показателем роста интеллектуализации уммы является также увеличение числа соблюдающих мусульман – преподавателей вузов Москвы; среди предметов, которым они обучают студентов: экология, психология, арабский язык, менеджмент, управление персоналом, различные аспекты экономики, юриспруденции и философии. Представители этой группы появились в Москве всего 3–4 года назад, и до того из всего обилия вузовских преподавателей соблюдающих мусульман в столичном городе с обилием университетов был только один – зав. кафедрой религиоведения Академии управления при Президенте РФ Г. М. Керимов. Тем не менее эта группа интеллектуалов из числа мусульман имеет устойчивую тенденцию к быстрому росту.

Исламская интеллигенция России представляет собой не только высокообразованные слои общества, но и отличается повышенной мерой социальной активности и социальной ответственности, что имеет особую важность в современных условиях. Однако этот потенциал еще мало задействован, особенно в вопросах вынесения экспертных оценок, в т. ч. влияющих на политику государства.

Дм. М.

Титул антиохийского патриарха в послании царю Алексею Михайловичу. Глава одной из древнейших православных церквей Антиохийский патриарх Макарий в сер. XVII в. дважды побывал в России: в 1654–56 и 1666–68 гг.; в обоих путешествиях его сопровождал сын – архидиакон Павел Алеппский, тогда же написавший высоко ценимые историками путевые записки. Как доказывается в статье К. А. Панченко, Павел Алеппский, помимо своей религиозной роли, являлся также политиком серьезного масштаба, пытавшимся оказывать влияние на русскую стратегию на Кавказе; в частности, он снабжал Посольский приказ информацией военно-политического характера и особо обращал внимание Москвы на тенденции растущей исламизации языческих народов Северного Кавказа.

Патриарх Макарий был по происхождению православным арабом, его полное имя Макарийус Ибн аз-Заим аль-Халеби аль-Антаки. Города Антиохия (Антакия) и Алеппо (Халеб), чьи названия присутствуют в имени, располагались в Сирии; местом постоянного пребывания патриарха являлся Дамаск.

О Макарии, его путешествиях в Россию в разное время писали многие исследователи, отмечено существование ряда документов на арабском яз., полезных как источники к истории взаимного узнавания между арабской и русской культурами. Один из них – послание патриарха 1652 г. царю Алексею Михайловичу. Оно написано по-гречески, завершается титулом отправителя на греческом языке, но краткое богословие и титул отправителя в начальной части послания написаны в системе арабской графики арабскими словами: «Al-magd li-Llah daiman. Makarius bi-rahmat Allah Taala batriark madinat Allah aluzma Antakiyyah wa sair al Maşrik» – «Вечная хвала Аллаху. Макариус, милостью Аллаха Всевышнего патриарх Великого града Аллаха Антиохии и всего Востока».

Интитуляция патриарха представляет интерес для понимания интеграционных явлений в сакральных культурах. Величание Всевышнего Аллахом обусловлено не только происхождением и родным языком патриарха. Слово «Аллах» принадлежит тому же лексическому гнезду семитских языков, к которому восходят евангелические «Или» (от Матфея), «Элои» (от Марка), «Элахи» (в чтении о. Александра Меня) из последней мольбы Иисуса Христа к Всевышнему.

Макариус не единственный из антиохийских патриархов, кто заявлял себя в протоколе официальных грамот посредством арабоязычного титула, – аналогичную форму репрезентации использовал его отдаленный предшественник на патриаршем престоле Иоаким Доу.

«Весь Восток» титула антиохийского патриарха и вселенский статус всех четырех восточных патриархов послужили одним из источников включения «вселенского» элемента в титул царя Алексея Михайловича в 1649–54 гг. (см.: Восточные корни «вселенского» элемента в титулатуре московских царей).

Лит.: Каштанов С. М. Эволюция великокняжеского и царского титула в грамотах афонским монастырям XVI в. // Россия и христианский восток. – М., 1997. Вып. I, с. 132; Крачковский И. Ю. Избр. соч. – М. – Л., 1957. Т. IV, с. 688; Крачковский И. Ю. Описание путешествия Макария антиохийского как памятник арабской географической литературы и как источник для истории России в XVII веке // Советское востоковедение. 1949, № 6, с. 186; Мень А. Сын человеческий. – М., 1992; Панченко К.А. Православные арабы и российская разведка (1660–1672) // Тезисы научной конференции «Ломоносовские чтения». – М., 1999; РГАДА, ф. 52, оп. 2, д .470, л. 1; Фаизов С.Ф. «Где Москва, где восток, где запад?»: географическая полемика между крымским ханом Мухаммедом IV и царем Алексеем Михайловичем в 1655–1658 гг. // Україна та Россiя: проблеми политичних i соцiокультурних вiдносин. Збiрник наукових праць. – Київ, 2003, с. 128–145; Его же. «Милостью Аллаха Всевышнего Макариус…» // Медина аль-Ислам – Н. Новгород, 2006, № 20, с. 12.

Д. Х.

Титулатура московского имама в XIX в. В документах, сохранившихся в ЦИАМ за период 1836–58 гг., имам Исторической мечети Москвы Рафек Агеев подписывался следующим образом: «ахун и соборный имам-мухтасиб, мударрис», или «находящийся в Москве Татарской слободы соборный имам мухтасип и мударес мулла Рафек Агеев». Отсюда виден юридический статус мечети Москвы, который соответствовал мухтасибату (среднее звено) Оренбургского магометанского духовного собрания, располагавшегося в Уфе; указание на то, что имам являлся мухтасибом, подтверждает его подчиненность муфтию в Уфе. К тому времени московский имам именовался также и ахуном (в дореволюционной России – второй после муфтия высокий духовный сан). Подчеркивается, что он является также и мударрисом, т. е. преподавателем основных исламских дисциплин (Коран, хадисы, фикх, история, арабский язык) в медресе при Исторической мечети.

Слова «военный имам» свидетельствуют об обязанностях священнослужителя работать с мусульманами-военнослужащими из дислоцированных поблизости воинских частей (в сферу действия московского имама входил обширный круг воинских подразделений, располагавшихся в Москве и вокруг нее, поскольку в ту эпоху Московская мечеть была единственной в Центральной России, за исключением земель вокруг Касимова и на Нижегородчине). Именование «соборный имам Татарской слободы» да к тому же «находящийся в Москве» (как бы «назначенный сюда по распределению») намекает на некую экстерриториальность общины, тем более что юридически слободы в Москве были аннулированы еще в XVIII в.

Лит.: Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв. – Н. Новгород, 2002; ЦИАМ, ф. 199, оп. 1, д. 29е; д. 43; ф. 2200, оп. 1, д. 1.

Д. Х.

«Толкование Священного Корана» Абд ар-Рахмана Саади – 2-томный тафсир Корана, выпущенный Издательским домом «Умма». Автор Т. Абд ар-Рахман ибн Насир Аль Саади (1889–1956) род. в г. Унайза (совр. Саудовская Аравия) и к 23-летнему возрасту уже являлся преподавателем шариатских наук в родном городе. В течение долгого времени он изучал труды Ибн Таймийи и Ибн аль-Кайима, был специалистом в области ханбалитского права и достиг больших высот в толковании Корана. Работа над Т. была завершена им к 1926 г., первое полное издание осуществлено в 1957 г. В Т. отражено полное и буквальное толкование каждого аята Корана соответственно с богословскими критериями ханбалитской школы.

Т. переведен на русский яз. Э. Р. Кулиевым, автором перевода смыслов Корана, книги «На пути к Корану» и др.

Издан в 2006 г. в 2 томах (каждый объемом более 1 000 стр.) тир. 6 тыс. экз.

Д. Х.

Толмацкая слобода. Т. с. располагалась в районе совр. Бол. и Мал. Толмачевских переулков в северо-западной части Замоскворечья. Согласно документу 1634 г., Т. с. была заселена толмачами и переводчиками как с татарского, так и с др. языков. В совр. справочнике по московскому краеведению говорится: «Толмачи – небольшая слобода иноземцев-толмачей, возникла в нач. XV в. практически на территории Кадашей [о Кадашах см.: Ордынская дорога в Москве]. До того она располагалась несколько восточнее (Старые Толмачи)».

П. В. Сытин и В. Снегирев указывают на наличие в средневековой Москве нескольких татарских слобод. На плане слобод и сотен Москвы XVII века, составленном для Московского коммунального музея в 1921 г. С. К. Богоявленским, Татарская слобода и Т. с. отнесены к иноземным, в отличие от Ордынской и Кузнецкой – «черных» слобод. С таким статусом Т. с. согласен и П. В. Сытин. Таким образом, эти авторы признавали, что жителями Т. с., по крайней мере до XVII в., должны были быть неславяне. И. М. Снегирев пишет, что здесь изначально проживали толмачи, прибывавшие в Москву с послами и баскаками из Орды.

Можно привести две версии причин исчезновения Т. с., не противоречащие друг другу. Большинство толмачей во 2-й пол. XVII в. имели русские имена, что можно объяснить частичным обрусением потомков татар, принявших крещение. В этом случае становится понятным естественное исчезновение путем полной ассимиляции жителей Т. с. в кон. XVII в. Вероятно, память о своем этническом происхождении сохраняли только те из толмачей, кто жил совместно с татарами-переводчиками в Татарской слободе (таковые отмечены, к примеру, в 1676, 1724, 1744 гг.).

Возможна и еще одна версия того, как Т. с. превратилась из «иноземной» в обычную. В письме Кучюкая Сакаева Абдулле Байцину от 1657 г. говорится о пожаре, который распространился из Кадашей и уничтожил дома переводчиков Посольского приказа. В переписях 1669, 1672 и 1676 гг. дворы обоих переводчиков находились в Татарской слободе, однако очевидно, что огонь из Кадашей не мог распространиться через все северное Замоскворечье до Татарской слободы – в противном случае такой пожар оставил бы гораздо более заметный след в источниках. Таким образом, дома татарских переводчиков в 1657 г. располагались в непосредственной близости от Кадашей – безусловно, речь может идти только о Т. с.: «Четкой границы между Толмачами и Кадашами не было, исторически и композиционно они тесно связаны», – говорится в путеводителе по Замоскворечью. Следовательно, между 1657 и 1669 гг. мусульмане-переводчики Посольского приказа переселились из Т. с. в Татарскую слободу. Остается только предполагать, что послужило главной причиной такого шага – меньшая стоимость земельных владений в более далекой от Кремля Татарской слободе или директивные указания из Посольского приказа.

Лит.: «Из далекой земли с близкой душой…» (письмо переводчика Посольского приказа Кучукая Сакаева своему другу Абдулле Байцину). Публикация С. Ф. Фаизова // Отечественные архивы. – М, 2000, № 3, с. 52–57; Маслов Ал. Древние урочища Замоскворечья: Крымский двор // Московский журнал, 1992, № 11; Снегирев И. М. Москва. Подробное историческое и археологическое описание города. – М., 1865, т. 1; Сытин П.В. История планировки и застройки Москвы. Т. 1: 1147–1762 гг. – М., 1950; Снегирев В. Московские слободы. – М., 1956; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв. – Н. Новгород, 2002; Шмидт О. Замоскворечье. Якиманская часть. Путеводитель. – М., 2000.

Д. Х.

Толмачи и переводчики с восточных языков Посольского приказа. Уже с кон. XV в. Москва начала посылать в Крым грамоты «татарским письмом»; к тому же времени относится упоминание находящихся на службе «толмачей татарских». В тот период дипломатическими вопросами занимался Казенный двор, но позже было создано специальное ведомство – Посольская изба (возникла до 1549 г.), на основе которой появился Посольский приказ (упоминается с 1579 г. наряду с Посольской избой и Посольской палатой).

Переводческая деятельность была необходима московским правителям для обеспечения дипломатических сношений с государствами Востока, прежде всего с Крымом, Турцией, Ногайской Ордой, а также Персией и Средней Азией. Так, в XVII в. в течение только одного года из Крыма в Москву прибывало 5–6 дипломатических миссий и столько же уезжало из Москвы в Крым; такового интенсивного обмена гонцами, посланниками и послами у России не было ни с каким иным государством, кроме Речи Посполитой.

Переводчики и толмачи (устные переводчики) с татарского и других восточных языков заслуживают внимания в силу специфики этой группы: в приказной практике XVI–XVII вв. это единственная группа служащих, формировавшаяся исключительно по этническому признаку. Они пополнялись из числа татар – выходцев из Темникова, Романова, Касимова, Кашина, иногда и из других регионов – Казани, Астрахани, Сибири. Желающих устроиться на эту работу всегда было больше, чем требовалось, поэтому новых переводчиков и толмачей набирали только после тщательной проверки их языковых знаний и лишь в том случае, если имелось вакантное место. Из документов видно также, что процесс устройства на работу совершался через родственные связи между старым и новым поколением переводчиков.

Новых людей приводили к присяге («к шерти») – «к вере на Куране»; смысл ее сводился к клятвенному обещанию «всякие государственныя дела переводить вправду, и с неприятели их государскими тайно никакими письмами не ссылаться, и мимо себя ни через кого писем не посылать, и в Московском государстве с иноземцами о государственных делах, которыя ему даны будут для переводу, ни с кем не разговаривать, и во всем ему, великому государю, и его государским чадам служить и радеть во всем вправду». К присяге новые Т. приводились татарскими же переводчиками.

Работа Т. имела непосредственную связь с восточными военными походами московских царей. Переводчики, безусловно, лишь сопровождали послов, посланников и дьяков Посольского приказа, выполняя только определенную работу, хотя, возможно, каким-то образом могли и влиять на ход переговоров (см.: Байцины, Тевкелевы).

Татары-переводчики в Москве даже в XVII в. «придерживались традиции золотоордынско-татарского делового языка». Данное обстоятельство еще раз подчеркивает историческую преемственность населявших Татарскую и Толмацкую слободы переводчиков от прежней, ордынской эпохи (см.: Ханский двор в Кремле).

Переводчики Посольского приказа всегда играли особую, ведущую роль в жизни немногочисленной в XVII–XVIII вв. мусульманской общины Москвы. Так, известно об их активном участии в деле утверждения на место муэдзина единственной в то время мечети Москвы в 1712 г. выходца из Казани А. Кадкеева взамен умершего абыза Х. Таберова (см.: «Из истории московской мусульманской общины в начале XVIII в.: дело о московском муэдзине 1712 г.»); неоднократные их обращения к властям по поводу попыток захвата территории Татарского кладбища за Калужскими воротами (1638/39, 1719 гг.). Сохранилась частная переписка переводчиков друг с другом (см.: «Письмо Кучукая Сакаева Абдулле Байцину»). Из публикации Д. Мустафиной известно, что дом переводчика Посольского приказа мурзы Сулеймана Сагеева сына Танкачеева (Тонкачеева), родом из касимовских татар стал убежищем для освобожденной из плена крымской татарки Кинтейки Ирмухамметовой, вышедшей в Москве замуж за служилого казанского татарина Мухаммеда Аппакова (вероятно, по протекции своего невольного покровителя мурзы С. Тонкачеева).

Общее число переводчиков Посольского приказа колебалось от 6 человек (в 1617 г.) до 22 (в 1650 г.); толмачей всегда было в два-три раза больше (в 1650 г. – 51 человек). В именном списке переводчиков и толмачей от 1689 г. из 21 переводчика с восточными языками было связано 8 человек; из 17 толмачей исключительно с восточными языками (различными тюркскими и персидским) связаны 8 толмачей; еще двое владеют тюркскими и одним из европейских языков. Оклад и поденное содержание толмачей было гораздо меньшим, чем у переводчиков. Большинство толмачей во 2-й пол. XVII в. являлись русскими, в силу обстоятельств выучивших восточные языки, либо частично обрусевшими потомками татар, принявших крещение.

Посольский приказ был преобразован в Посольскую канцелярию в нач. XVIII в.; с 1710 г. эта канцелярия окончательно обосновалась в Петербурге (в 1716 г. переименована в Посольскую коллегию, с 1720 г. – в Коллегию иностранных дел). В Москве вплоть до 1781 г. сохранялась контора Коллегии. Несмотря на то что Коллегия иностранных дел (наряду с Адмиралтейством и Военной коллегией) была одной из «первейших», сам факт перенесения государственного аппарата в Петербург снизил роль переводчиков и толмачей в Москве, вызвав постепенное сокращение их числа. Вследствие этого представители данной категории госслужащих, оставшиеся в Москве, постепенно перевелись в городские сословия купцов, мещан и ремесленников.

Толмачи проживали в Москве в урочище Старые Толмачи (вероятно, до XV в.), граничившим с кварталом собственно переводчиков – Татарской слободой. После XV вплоть до XVII в. толмачи населяли Толмацкую слободу, впоследствии исчезнувшую. Только компактное поселение потомков переводчиков в Татарской слободе позволило мусульманской общине Москвы сохраниться в истории на протяжении многих столетий вплоть до нач. ХХ в.

Лит.: Белокуров С. А. О Посольском приказе. – М., 1906; «…Желает-де она, чтоб ей жить вовсе на Москве» (штрих к судьбе полонянки-мусульманки в России XVII в.). Публ. Д. Мустафиной // Гасырлар авазы (Эхо веков). – Казань, 2006, № 1; Кулмаматов Д. С. Среднеазиатские дипломатические документы и их русские переводы XVII в. – М., 1994; Лисейцев Д. Служилые татары и новокрещены Посольского приказа в начале XVII в. // Гасырлар авазы (Эхо веков). – Казань, 2003, № 1–2; Переписные книги города Москвы 1665–1676 гг. – М., 1886; Усманов М. А. Новый документ о Степане Разине // Вопросы историографии и источниковедения. Сборник IV. – Казань, 1969; Фаизов С.Ф. Тугра и Вселенная. Мохаббат-наме и шерт-наме крымских ханов и принцев в орнаментальном, сакральном и дипломатическом контекстах. – М., Бахчисарай, 2002; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв. – Н. Новгород, 2002.

Д. Х.

Толстой Сергей Львович – композитор и музыкант, сын Л. Н. Толстого, «открывший» музыкальным кругам Москвы индийского суфия-музыканта Инайат Хана (прожившего в России 7 месяцев в 1913–14 гг.). Увлеченный его музыкой и богословскими объяснениями мистической сути музыки и звука, Т. помог И. Хану издать в Москве нотный альбом с 16 индустанскими мелодиями в переложении для фортепиано.

В 1914 г. Т. стал представителем музыкального отделения основанного И. Ханом «Суфийского ордена» в России. Пытался с друзьями летом 1914 г. осуществить постановку балета (скетча) И. Хана «Шакунтала» по драме Калидасы и пригласить на нее императора Николая II, но уже осенью началась I мировая война, И. Хан покинул Россию, а переписка с ним оборвалась в 1921 г. (см.: также Суфийские течения в Москве).

Лит.: Москалев С. Предисловие // Хазрат Инайат Хан. Мистицизм звука. – М., 1997, с. 7–18.

С. М.

Труды О. А. Иванова по московскому краеведению 1992–2000 гг. – важный элемент историографии московской мусульманской общины и ее отдельных объектов. О. А. Иванов – к. филос. н., доцент кафедры философии и культурологии Московского гос. горного ун-та. На основании неопубликованных архивных документов (из РГАДА и др. архивов Москвы) составил картину по истории старинных местностей Замоскворечья, неотъемлемую и видную часть населения которого составляли мусульманские народы: татары поволжские и крымские. Серия статей в «Московском журнале» была опубликована им под псевдонимом «Ал. Маслов», который он взял в память о своей бабушке Е. И. Масловой. В статье «Древние урочища Замоскворечья: Крымский двор» (Московский журнал, 1992, № 11) изучается посольство Крымского ханства в Москве. Автор делает ряд важных выводов о наличии в Москве в XVI в. ногайского, астраханского и казанского посольских дворов; о том, что первое посольство крымцев располагалось, по его мнению, внутри Кремля; о том, что оно было выведено из Кремля в Замоскворечье после похода крымского войска на Русь 1521 г. Здесь же автор впервые в историографии публикует отрывки из неизвестных доселе документов XVII–XVIII вв. о Татарском кладбище за Калужскими воротами (в т. ч. фотокопию челобитной татарских переводчиков и толмачей на имя Петра I о попытке захвата территории кладбища в 1719 г.) и указывает их архивный адрес. Кроме того, О. Иванов указывает на цитату из мемуаров иностранных путешественников о том, что «татары вне города имеют мечеть». Последующими авторами на основании этой и др. аналогичных ссылок удалось доказать, что речь идет о первом письменном упоминании мечети в Замоскворечье XVII в.

В статье «Крымский брод» (Московский журнал, 1993, № 1) автор публикует фотокопию и текст документа из РГАДА (без указания архивного адреса) об участии пленных татар в возведении Земляного вала (совр. Садовое кольцо) в 1637 г. В статье «Крымский луг» (Московский журнал, 1993, № 5) автор впервые в историографии подробно освещает тему утраты мусульманами своего старинного кладбища за Калужскими воротами, раскрытую впоследствии в книге «Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв.» (Н. Новгород, 2002).

Сведения о Татарской слободе собраны автором в одноименной статье (опубл. в историко-публицистическом альманахе «Москва – Крым», 2000, №1); здесь также представлены документы из РГАДА, касающиеся взаимоотношений московских татар – толмачей и переводчиков с восточных языков Посольского приказа.

Расширенные сведения из этих и др. статей были сведены автором воедино в книге «Замоскворечье: страницы истории» (М., 2000), выпущенной им под своим именем. В частности, в книге опубликована расшифровка челобитной 1719 г. о попытке захвата Татарского кладбища и др.

Лит.: Иванов О. А. Замоскворечье: страницы истории. – М., 2000; Иванов О. А. Татарская слобода // Москва – Крым. – М., 2000, № 1; Маслов Ал. Древние урочища Замоскворечья: Крымский двор // Московский журнал, 1992, № 11; Маслов Ал. Крымский брод // Московский журнал, 1993, № 1; Маслов Ал. Крымский луг // Московский журнал, 1993, № 5; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв. – Н. Новгород, 2002.

Д. Х.

Тугра – каллиграфический знак, основанный на арабско-тюркской письменности; высший геральдический знак (аналог герба) турецких падишахов, египетских султанов-мамлюков, крымских ханов и российских самодержцев (в XVII – нач. XVIII вв.). Т. символизировала власть и суверен­ную исключительность восточных владык; в восточных странах изображалась на монетах, дипломатических посланиях другим государям, указах и жалованных грамотах подданным. С 1620-х гг. Т. встречается на сохранившихся посланиях российских самодержцев восточным монархам и владетелям. Пятизнаменный золотой знак московских государей удостоверял их послания властителям стран Востока: падишахам Великих Моголов в Индии, персидским шахам, монгольским алтын-ханам, крымским, хивинским, бухарским ханам, калмыцким тайшам, северокавказским и азербайджанским ханам и князьям. Т. применялась в посланиях Михаила Федоровича, Алексея Михайловича, Федора Алексеевича, Ивана Алексеевича и Петра Алексеевича; известен также уникальный случай изображения Т. на подорожной грамоте Николая I.

На грамотах из Москвы Т. заняла то же ключевое место, какое принадлежало ей на грамотах падишахов и ханов: над первой строкой текста послания, в середине листа. Крупное, сияющее золотом изящное изображение Т. воспринимается как впечатляющая доминанта всего художественного пространства царских грамот. Расположение элементов текста и оформления, сама стилистика письма имели символическое значение в посла­ниях восточных владык; Т., в частности, должна была соединять «небо» и «землю», «Бога» и «человечество».

В российских грамотах на первый план выходит утилитарная функция Т. как знака – свидетельства монарха, отправителя послания. Российская Т. должна была производить самое выгодное впечатление на адресатов русского царя. Она имела несколько иной рисунок, нежели османский и крымский образцы, приобрела более статичный, степенный облик, не утратив своего изящества. В отличие от крымских, османских и мамлюкских знаков-гербов, в которых каллиграфически прописывалось имя правящего монарха, российская Т. представляла собой восточную крипто­грамму – древнюю арабскую богословскую формулу «Би-инайати Рабби-ль-аламин» («милостью Владыки миров»). Тем самым российские монархи избежали персонификации Т. в соответст­вии с европейскими представлениями о геральдике, не допускавшими изменений в гербе при пере­мене государя или смене главы дворянского рода.

Российская Т. уникальна и не имеет аналогов в истории русской ге­ральдики. В качестве знака цар­ских посланий Т. была включена в «Титулярник» царя Алексея Михайловича. В посланиях российских царей двуглавый орел, изображенный на печати, воплощал величие Российской державы (см.: Государственные символы и регалии Руси-России мусульманского происхождения), а Т. напоминала о близости этой державы миру Востока. Т., этот «феномен русской культуры», по мнению С. Ф. Фаизова, возникла как результат «заботы об имидже России как о государстве, имеющем особые отношения с исламским миром».

Лит.: Артамонов В. А., Вилинбахов Г. В., Фаизов С. Ф., Хорошкевич А. Л. Герб и флаг России. X–XX века. – М., 1997, с. 253–259; Фаизов С. Тугра – восточный герб России // Мусульмане. – М., 1999, № 1 (2), с. 66–67; Его же. Тугра и Вселенная. Мохаббат-наме и шерт-наме крымских ханов и принцев в орнаментальном, сакральном и дипломатическом контекстах. – М., Бахчисарай, 2002.

Д. Х.

Турки; турецкая община в Москве и Подмосковье. Начиная с XVI в., Москву несколько раз навещали посланники Османского халифата. Судя по исследованиям С. А. Белокурова, у них не было своих постоянных резиденций, и их размещали в различных дворах в Китай-городе, а в 1704 г. – в Кремле на подворье Крутицкого монастыря. В основном Т. оседали в Москве, будучи пленниками; так, в 1665 г. среди зависимых людей упомянуты «турченин Ахмет и турченин Машай». В 1720 г. упоминается «иноземец турской породы» из бывшей крепости Казы-Кермена в низовьях Днепра. Однако, несмотря на то что какое-то количество Т. (в основном купцов и пленных многочисленных русско-турецких войн) могло проникать в состав мусульманской общины Москвы, со временем растворяясь в ней, чаще архивные документы фиксируют достаточно быстрый переход пленных в православие (см.: Крещения мусульман). В 1811 г. в Москве насчитывалось всего 35 Т. Ближе к современности, во второй пол. XIX в., источники фиксируют увеличение числа турецких подданных, постоянно или по делам торговли проживающих в Москве; большую часть из них составляли этнические греки, армяне, ассирийцы и др. немусульманские народы, но присутствуют и Т., напр. купец 1-й гильдии Шариф Осман в 1873 г.

Несмотря на давние исторические связи между Россией и Турцией, носившие разнообразный и далеко не всегда мирный характер, появление большинства Т. общины в Москве по времени привязано к последним годам существования Советского Союза и постперестроечным временам. В советское время Т., проживавшие в Москве, как правило, были представлены политэмигрантами – коммунистами. В Москве длительное время проживал и был похоронен известный турецкий поэт-коммунист Назым Хикмет.

В объеме экспорта-импорта современной России Турецкая Республика занимает лидирующие позиции, опережая большинство других государств дальнего зарубежья, причем значительная часть этих торговых операций осуществляется мелким и средним бизнесом. Эти турецкие компании держат в России своих представителей; ввиду специфики российской экономической модели немалая часть их находится в Москве. Турецкий бизнес активно занимается также экспортом услуг в Россию. В основном это строительство, ресторанный бизнес и разнообразные производства. Турецкие кампании инвестируют средства в развитие собственных производств на тер. России.

В Подмосковье находится один из крупнейших в России производителей пластиковых окон, принадлежащий турецкой кампании Wintech, в этом производстве заняты как российские, так и турецкие специалисты. Мелкий бизнес представлен, напр., достаточно многочисленными турецкими пекарнями. Промышленный гигант «Рамэнка» работает на строительном рынке, а также владеет торговой сетью супермаркетов «Рамстор». На всех этих предприятиях работают как турецкий, так и российский персонал. Кроме того, многие турецкие фирмы активно привлекают местных тюркоязычных мусульман – азербайджанцев, татар, узбеков, туркмен.

Турецкая община издает двуязычный журнал турецкого бизнеса в России «Компас» (Pusula). Это глянцевое издание содержит информацию как рекламного, так и культурологического характера; необходимо отметить высокое качество издаваемой продукции – это одно из немногих издаваемых иммигрантскими общинами изданий подобного уровня. Журнал зарегистрирован в российском Министерстве по делам печати и издается в Москве, выходит ежеквартально на протяжении многих лет. Значительно влияние представителей Т. общины в издательских коллективах и таких глянцевых журналов, как двуязычные (русско-турецкие) «Да» и «Новые берега».

По переписи 1989 г. численность Т. в Москве была менее 1 тыс. чел. По данным Всероссийской переписи 2002 г., в Московской обл. проживал 341 Т. и 3 Т.-месхетинца; в столице учтено 2 358 Т. По оценкам же самих представителей Т. общины, численность ее ныне составляет порядка 30–40 тыс. чел., постоянно проживающих в столице (в 1998 г. российский экономический журнал «Деловые люди» приводил свою оценку численности этой общины – 15–20 тыс. чел.); многие из них имеют российское гражданство. Очень много смешанных браков с россиянами преимущественно следующего состава – муж-Т., жена-россиянка. Из российских жен предпочтение отдается этническим русским, хотя есть браки и с представителями мусульманских народов. Часть русских жен принимает ислам.

Абсолютное большинство Т. Москвы и области заняты в сфере турецкого бизнеса. В последнее время турецкие строительные кампании стали больше привлекать местный персонал (как правило, из стран ближнего зарубежья) на рабочих должностях, но административный и инженерный персонал остается преимущественно турецким. В ресторанном и хлебопекарном бизнесе технические специалисты, как правило, Т.

Особое положение занимают черкесы – потомки кавказских мухаджиров времен Кавказской войны XIX в., множество которых проживает в Турции. Их отличительной чертой является двойная идентичность – они активно участвуют в жизни турецкой общины, в то же время осознавая и подчеркивая свое российское происхождение. Аналогичная ситуация с турецкими татарами и туркестанцами. Все эти группы стремительно интегрируются в местное мусульманское сообщество.

Степень религиозности Т. в Москве и Подмосковье столь же различна, как и в самой Турции. Мусульмане из Турции особенно заметны в мечетях Соборной и Мемориальной. Подавляющее большинство религиозных турков – сунниты. Наиболее распространен ханафитский мазхаб, хотя в меньшей степени присутствует и шафиитский. Внемазхабных течений не наблюдается. Из религиозных направлений главным образом представлены суфийские тарикаты – накшбандийа и мевлевийа, а также зародившиеся в Турции выросшие из суфизма нурджилер и сулейманджилер (см.: Суфийские течения в Москве). Значительную часть издающегося в Москве русского издания накшбандийского журнала «Золотой родник» (Altinoluk) составляют также Т. Издание осуществляется издательством «Сад», персонал которого имеет российско-турецкий состав. Такой же смешанный состав имеет и изд-во «Новый свет», выпускающее, помимо книжной продукции, глянцевый научно-популярный журнал «Новые грани». Представители Т. общины проводят регулярные занятия по основам ислама и арабскому яз. в резиденции ЦДУМ в Москве.

В сфере этнорелигиозного влияния на собственно российских мусульман Турция, не обладающая такими средствами, как арабские государства, действует путем экономических связей, в т. ч. через проживающих в столице турецких рабочих, как это происходило на ранних этапах развития турецкой диаспоры в Германии.

Лит.: Адрес-календарь Москвы, изданный по официальным сведениям к 1 января 1874 г. – М., 1874. Отд. II; Белокуров С. А. О Посольском приказе. – М., 1906; Зайцев И. Рецензия на книгу Хайретдинова Д.З. «Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв.» // Татарский мир, № 19, 2004; История Москвы с древнейших времен до наших дней. Т. 2. – М., 1997; Переписные книги города Москвы 1665–1676 гг. – М., 1886; Москва. Актовыя книги XVIII столетия. – М., 1893; Сухотин А. Турецкие шатры под кремлевскими звездами // Деловые люди. – М., июль 1998, № 91; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв. – Н. Новгород, 2002.

Дм. М., Д. Х.

Туркмены; туркменская община в Москве и Московской области. По переписи 1989 г. численность Т. по Москве составила 2 093 чел., в то время как по области численность их составила менее 1 000 чел., в связи с чем они не нашли отражения в сводных результатах. В 2002 г. по переписи в Москве проживало 3 526 Т., а в области – 833 Т. Таким образом, по Москве произошел рост Т. населения более чем в 1,5 раза.

Структура Т. общины в целом напоминает общину казахов. Почти отсутствует трудовая миграция из Туркменистана, в связи с чем численность Т. в Москве должна соответствовать приведенной в переписи. Вполне возможно, что значительная часть новоприбывших Т. Москвы является выходцами из Узбекистана и российского Ставрополья. В целом для московских Т. характерно наличие высшего или среднего специального образования и достаточно высокий социальный статус. Это касается как национальной интеллигенции, проживающей в столице еще со времен СССР, так и для Т., прибывших из независимого Туркменистана.

Среди видных представителей Т. Москвы – активно проявляющий себя в правозащитной деятельности член Общественной палаты Камилжан Каландаров; сотрудница администрации Президента России, спичрайтер Президента Джахан Поллыева. Имеются представители академической науки, преподаватели вузов.

Лит.: Итоги Всероссийской переписи населения 2002 г. –http://www.perepis2002.ru/ct/doc/TOM_04_03.xls.; Народы России. Энциклопедия. – М. 1994; полевые исследования и материалы личного архива автора.

Дм. М.

Тюрко-мусульманские поселения в Подмосковье в эпоху средневековья. Один из исследователей истории Мещеры А. М. Орлов на основании анализа писцовых книг Московского уезда XVI в. говорит о существовании в Подмосковье многих «старых поселенцев» из числа татар-мишарей, имевших наследственные владения, «в основном в качестве однодворцев», в Звенигородском, Каширском, Зарайском, Коломенском, Пронском, Боровском уездах; в южной части самого Московского уезда – в Замыцкой, Перемышльской волостях. Наследие раннего, до XIV в., периода сохранилось в многочисленных топонимах; так, название Мещера отражается в названиях пос. Мещерский (примыкает к совр. границе Москвы в р-не Боровского шоссе), села Мещерское на юге области около Михнево, пос. Мишеронский на юго-востоке области и т. д. Тюркское происхождение имеют топонимы Булатниково, Ям, Татариново, Алеево, Зендиково, Узуново и др. в границах Московской области, расположенные вдоль Ордынской дороги (Коломенской). Вокруг этой дороги находятся (по мере удаления от Москвы) села Татарское, Юсупово, Битягово, Далматово, Шебанцево, Бехтеево, Шахово, Мансурово, Шебочеево, Екиматово, Мурзино и др., наглядно сохраняющие тюркскую основу. На Ордынской же дороге расположена Кашира, которая вместе с близкими Хатунью и Серпуховом выступает в качестве удела татарских ханов и царевичей в XV–XVI вв.

Активные контакты московских князей с татарскими ханами и мурзами приводили в том числе и к тому, что многие выходцы из татарских феодальных семей поселялись на Руси, получая себе в угодья земли в окрестностях Москвы. Так, в районе Крылатского до сего дня сохранились названия Татарово и Татаровская пойма: согласно духовной грамоте московского великого князя Василия Дмитриевича от 1417 г., село Крылатское принадлежало татарину – вероятно, выходцу из крымских татар.

Множество татарских вельмож с их войсками привел с собой в 1446 г. великий князь Василий II Темный (прав. в 1425–62 гг.), выкупленный из плена хана Улуг-Мухаммеда, основателя Казанского ханства. Он наградил их землями и волостями вокруг Москвы, поставив в качестве «служилых людей»: «хан Улу-Махмет и сын его Мамутяк… с ними послали послов своих, многих князей со многими людьми, князя Сеит-Асана, Утеша, Кураиша, Дол-хозю, Айдара и иных многих». М. Н. Худяков говорит о 500 «князьях татарских со многими людьми», приехавшими с Василием; как пишет Р. Г. Ланда, «в Москве тогда, по словам противников князя, всюду слышна была татарская речь».

Казанские и касимовские ханы не раз бывали и беженцами, и пленниками в Московском Кремле, и почетными гостями, получая «в кормление» от великих князей уделы вблизи Москвы – Каширский, Серпуховский уделы, Хотунь, Звенигород, Юрьев-Польский (совр. Владимирская обл.) и др. Так, сохранились сведения о том, что Хотунь (совр. Хатунь к югу от Михнево) была отдана «в кормление» казанскому хану Мухаммед-Эмину в 1497–1502 гг. вместе с Серпуховом, от которого она отстоит на 30 км, как «довесок» к Каширскому уделу – в качестве компенсации за то, что новым ханом Казани был назначен не он, а его младший брат Абдул-Латиф. Вокруг Звенигорода до сих пор сохранился ряд топонимов, имеющих тюрко-мусульманское происхождение (см.: Звенигородский удел).

На карте «Кочевой и оседлый мир Восточной Европы. 1482–1560 годы» в атласе Tartarica (с. 376) указаны следующие города с татарским и ногайским населением в пределах современного Подмосковья: Звенигород, Верея, Можайск, Волок-Ламский, Серпухов, Кашира и Коломна; в последнем пункте найдены крупные клады золотоордынских монет. Звенигород, Кашира и Серпухов являлись в то время крупными торговыми центрами, а Коломна – таможенным центром. В более поздний период к этому списку присоединяется Руза, которой на рубеже XVI–XVII вв. владел один из сыновей царевича Кайбулы (он был сыном астраханского хана Аккубека) Арслан-Али; другой его сын, царевич Муртаза-Али, в это время владел Звенигородским уделом. При этом Арслан-Али в отличие от своих братьев не принял крещения; он прожил дольше всех из этого рода (до первого десятилетия XVII в.).

Наиболее близкие к Москве мусульманские владения, которые составляют историческую Русь (ныне собственно Центральную Россию), перечислены в ответе русского посла султану в Стамбуле в 1570 г. Посол, отговаривая султана от его намерения отвоевать Казань и Астрахань, говорил, что «мой государь не есть враг мусульманской веры. Слуга его Саин-Булат господствует в Касимове, царевич Кайбула – в Юрьеве, Ибак – в Сурожике, князья ногайские – в Романове: все они свободно и торжественно славят Магомета в своих мечетях: ибо у нас всякий иноземец живет в своей вере… В Кадоме, в Мещере многие приказные государевы люди мусульманского закона». Сурожик – населенный пункт XII–XVI вв., ныне городище недалеко от станции Истра к северу от Звенигорода. Царевич Ибак известен как участник похода 1562 г. под началом царя Шах-Али против польского короля Сигизмунда II Августа, который пытался остановить русское наступление в Ливонии.

Очевидно, что названия типа Сатино-Русское и Сатино-Татарское (села расположены в 2–3 км друг от друга в Подольском р-не) свидетельствуют только об одном: подобно местам компактного расселения татар в Поволжье, на подмосковной земле таким же образом некогда чисто татарские поселения соседствовали с русскими. К сожалению, тема тюркских поселений на территории Московской области в средневековье практически не изучена, хотя и представляет огромный интерес для исследователя.

Лит.: Арсюхин Е. В. Полумесяц над Волгой. – Н. Новгород, 2005; Баутдинов Г. По следам казанских ханов и царевичей // Татарские новости, 1997, № 9 (43); Ланда Р. Г. Ислам в истории России. – М., 1995; Орлов А.М. Мещера, мещеряки, мишаре. – Казань, 1992; Татищев В. Н. История российская. Т. V. – М., 1996; Худяков М. Г. Очерки по истории Казанского ханства. – М., 1991; Юрганов А. Л. Удельно-вотчинная система и традиция наследования власти и собственности в средневековой России // Отечественная история – М., 1996, № 3; Tartarica. Атлас. – Казань, М. – СПб., 2005.

Д. Х.

Тюрко-мусульманские топонимы Москвы. Многочисленные топонимы Москвы связаны с заимствованиями из тюркских языков – очевидными или неявными, прямыми или через посредство различных явлений и фамилий. Значительная часть Т. имеет непосредственное отношение к слободам, дворцам и селам, где проживали выходцы из числа мусульман, в т. ч. уже в Москве принявших крещение (поскольку их отрыв от мусульманской культуры в целом носил все еще условный характер, их можно рассматривать в рамках исследуемой темы). Специального исследования темы Т. не существует, в связи с чем представленный ниже список является неполным и требует критического анализа на основе широкого круга источников.

1. Старинные Т. местностей, не связанных с тюрко-мусульманским населением. К числу древнейших Т. специалисты относят Арбат и Китай-город; гипотеза происхождения этих Т. изложена в отдельной статье Версия о восточном происхождении топографии древнейшей части Москвы; в свете новых данных тюркизмом представляется также Кремль. Таганка (Таганская слобода, совр. площадь, улица, тупики, станция метро) известна с XVI в., слово происходит от татарского «таган» – «круглый или долгий железный обруч на ножках, под которым разводят огонь, ставя на него варево; треножник» (словарь Даля). У кочевых народов таган играл роль печки, обогревателя: «посреди кибитки ставят они [калмыки] таган, служащий им вместо печи» (Г. Смолицкая). Таганская слобода возникла на месте урочища Болвановка (XIV–XV вв., название сохранялось в бывших наименованиях Верхнее- и Нижне-Радищевских ул. – соотв. ул. Верхняя Болвановка и Николо-Болвановский пер.). Хотя одно из объяснений топонима связывает его с «болванами» – то ли идолами ордынцев, то ли просто изображениями ордынских ханов, – специалист по топонимии Б. Тюльпаков выводит его из балтского слова bolvas – «мзда, преподношение» (дань). Поселение с аналогичным названием существовало в Замоскворечье; см.: Болвановка (Болвановье), слобода; связь с тюрко-мусульманскими поселениями Замоскворечья.

Тесным образом с историей Золотой Орды связана местность Крутицы (совр. Крутицкие набережная, улица и переулки, Крутицкий Вал, быв. монастырь) – в кон. XIII в. здесь возникло подворье Сарайских архиепископов, куда в сер. XV в. окончательно переехала из золотоордынской столицы Сарая вся епархия (она называлась Сарская и Подонская, после переезда в Москву стала Крутицкой и Подонской). Рядом с Крутицким подворьем есть Т., сохранившие память об этих событиях: левый приток Москвы-реки Сара (на его месте совр. Саринский проезд), приток Подон и Подонский овраг южнее Арбатецкой ул. (здесь был несохранившийся Подонский пер.).

Одним из самых загадочных московских топонимов является Миусы – название местности на северо-западе центральной части Москвы в р-не станции метро «Новослободская». Среди нескольких версий происхождения названия «Миусское поле» (появилось в XVIII в.) есть и тюркская: от слова «миус», что означает «угол, мыс».

Басманная слобода (совр. улицы, тупик) известна с XVII в., названа так по жившим здесь «басманникам» – чеканщикам по металлу. По-тюркски «басма» значит «отпечаток, оттиск». Барашевскую слободу (совр. переулок южнее Покровки) населяли бараши. Не только этимологически, но и в смысловом значении бараши – продукт тесного сотрудничества Московии и Орды: так называли шатерников, возивших за князьями и царями шатры для отдыха государей. Между Басманной и Барашевской слободами лежала Ромодановская слобода (см. ниже в пункте 6). Чуть ближе к центру, в Колпачной слободе (совр. переулок), жили ремесленники, делавшие колпаки – слово имеет татарское происхождение. Явным тюркизмом является название Казеево на севере Москвы (на месте совр. Северного бульвара и Юрловского проезда), упоминаемое с XVII в.; полные аналоги его часто встречаются на территории совр. Татарстана.

2. Т., привязанные к поселениям тюрков-мусульман по окраинам Москвы. Село Измайлово возникло в XV в. и связано с основоположником рода Измайловых – Измаилом Прокопьевичем, внуком ордынца Шая; в «Общем Гербовнике дворянских родов» про него сообщается, что в XIV в. «выехал к великому князю Рязанскому… от племени ханска муж честен и храбр, именем Шай». Старинные слободы вокруг Измайлова сохраняли память о переселенцах, основавших их; среди них мы видим явные Т. – Калгановскую слободу и Аламовку (существовали в нач. XVII в.; последняя значилась еще на картах XIX в. западнее Измайлова). Южнее этого района было расположено сельцо Гиреево (с XVI в.; в кон. XIX в. по соседству с ним было основано село Новогиреево); одна из версий происхождения Т. связывает его с крымскими царевичами из династии Гиреев.

К северо-западу от Измайлова лежит Черкизово (Серкизово), получившее название от царевича из Большой Орды Серкиза, выехавшего в Москву при Дмитрии Донском (сер. XIV в.) и основавшего здесь дворянский род Старковых. Ему принадлежало несколько сел в окрестностях Москвы (предположительно четыре); два из них входят в нынешнюю городскую черту – вышеуказанное Черкизово и расположенное по Ленинградскому шоссе в районе «Молжаниновский». К северу от Бол. Черкизовской ул. находится р-н Богородское; его более древнее название – Алымово, происходит от татарского имени Алым (Алим) и, вероятно, связано с одним из ордынских выходцев XIV в. С кон. XVII в., когда здесь построили часовню, р-н получил свое нынешнее название; как память о его древних корнях здесь сохранились ул. и пер. Алымова.

Татарово и Татаровская пойма в Крылатском, согласно духовной грамоте великого князя московского Василия Дмитриевича от 1417 г., принадлежали некоему татарину – вероятно, выходцу из крымских татар. Село Карамышево возникло не позже XV в., хотя упоминается только через два столетия; оно получило название от первого владельца – татарина Карамыша, выехавшего в Московию в нач. XV в. Село Аминьево (совр. Аминьевское шоссе) на юго-западе Москвы было основано дворянами Аминевыми; первым известным лицом этого рода был киличей (ордынский посол) Аминь, упоминаемый под 1348 г. Топоним «Теплые Станы» (так именуется эта местность, известная с XIV в., в разных источниках) связан с Золотой Ордой: название могло произойти либо от остановки ордынцев (послов или ханского войска) перед въездом в Москву, либо от поселения людей, обслуживавших дорогу в Орду (одно из ранних названий местности – Возцы). Кроме того, можно заметить и то, что так же называлось село на территории традиционного расселения татар-мишарей в Нижегородской области, где было найдено большое число кладов золотоордынских монет (ныне Сеченово).

3. Т. в Замоскворечье в границах Садового кольца. Замоскворечье как никакой другой район Москвы богат на Т. При этом тюркско-мусульманское наследие наглядно отражается не только в топонимике, но и в топографии Замоскворечья. Помимо совершенно очевидных названий типа двух Татарских улиц и двух же Татарских переулков, упомянем лежащие неподалеку улицы Большую Ордынку и параллельную ей Малую Ордынку. Обе Ордынки проходят в стороне от собственно Татарской слободы; они названы в память градообразующей (для Замоскворечья) дороги из Золотой Орды. Эта дорога пересекала Москву-реку в районе Балчуга (от тат. «балчык» – «мокрая грязь, глина»). Известны два урочища, располагавшиеся на одном уровне с двух сторон от Ордынки: Толмачи, или Толмацкая слобода (в районе совр. Бол. и Мал. Толмачевских пер.), и Старые Толмачи (совр. Старый Толмачевский пер.). Из четырех версий происхождения названия села Кадашево две являются тюркскими (см. в статье Ордынская дорога в Москве). В двух местах вдоль этой дороги располагались две местности под одинаковым названием Ордынцы: в одном месте сохранился Ордынский туп., в другом – Ордынские переулки. Бол. Татарская ул. (до революции Татарская) являлась главной улицей Татарской слободы, а Мал. Татарский пер. (до революции Татарский) выступает как южная граница этой слободы в XVII–XVIII вв. Татарская ул. (до революции Мал. Татарская) вместе с Бол. Татарской являлись в древности частью Ордынской трассы, а позднее стали естественным продолжением дороги от Ногайского двора к Татарской слободе.

Что касается Бол. Татарского переулка, то появление этого топонима здесь непонятно, если не знать о Татарских банях, которые известны по документам XVIII в. Совр. авторы помещают их слишком неопределенно – «за Москвой-рекой»; однако из сопоставления двух архивных источников видно точное месторасположение Татарских бань: на углу Бол. Татарской ул. и Бол. Татарского пер. в сторону Водоотводного канала.

Многие ремесленные («черные») слободы в этом районе были тесно связаны с тюрко-мусульманскими поселениями: Кузнецы, Монетчики, Овчинники, Кожевники, Конюхи (см.: Конный базар за Земляным городом и коневодство в Москве) и др.

4. Т. вдоль Ордынской дороги (за Садовым кольцом). Названия некоторых местностей по этой дороге, возникших до XVII в., имеют тюркское происхождение; хотя совр. исследователи московской топонимики отдают явное предпочтение всем иным версиям, роли тюрков-мусульман в образовании этих топонимов должно быть придано особое внимание в силу важности Ордынской дороги для жизнедеятельности всего Московского государства. Нагатино (Ногатино) – происхождение названия неизвестно; среди версий – от слова «ногата» (в Др. Руси – разрубленные на части арабские серебряные дирхемы, от араб. «нукуд» – «деньги») или от человека по прозвищу Ногата. Однако стоит провести аналогию с южнороссийскими именованиями типа «Нагаева сторона», «Нагаево» – от нагаев (ногаев), с которыми тесно был связан Ордынский тракт. Сабурово – как полагают, от фамилии Сабуровых, но документальных подтверждений нескольких версий происхождения топонима не найдено; в этом топониме угадывается татарское происхождение. Река и местность Чертановка – от татар. «чуртан», или «чортан» (щука); по мнению Г. Смолицкой, обилие вариантов названия местности Чертаново – «верный признак того, что оно иноязычное и с трудом входило в русский язык». Бирюлево – от старотатар. «биреляй» (совр. татар. «бирелгэн» – «отданное, дача»). Булатниково, Измайлово, Тарычево и др., располагающиеся сразу за МКАД, дополняют картину Т. в этой местности.

5. Т., образовавшиеся от иноземных посольств. В юго-западной части Замоскворечья в XVI–XVII вв. располагался Крымский двор, оставивший в память о себе порядка 10 топонимов, в т. ч. несохранившиеся Крымские бани. Первое посольство из Хивы прибыло в Москву в 1731 г.; как память о том месте, где оно останавливалось, между Покровской и Рогожской заставами еще в конце XIX в. сохранялись улица Хива и Хивинский пер. (совр. Добровольческая ул. и пер.). Вероятно, с посольствами из Ширвана (Шемахи) XV–XVI вв. связано название местности Дербентское в районе Уланского переулка. Местность Заяицкое в Замоскворечье напротив устья Яузы (в р-не 2-го Раушского пер.) также связано с тюрками; И. М. Снегирев пишет о его происхождении от «имени потомка брата Батыева, Шейбана Заецкаго, также Заяицкаго Хана, известного Москве в 1360 г.». Ряд историков возводят это название к «заяицким татарам, торговавшим в Москве бухарскими товарами»; развивший эту мысль дальше историк-москвовед А. Шамаро полагает, что здесь было посольство Бухарского ханства.

6. Т., образовавшихся от фамилий тюркского происхождения, множество: Карачарово, Мансуровский пер., ул. Бахрушина, Беклемишевская башня Кремля, Рахмановский пер. (между ул. Петровкой и Неглинной), Салтыковский мост (в Лефортово) и Салтыковский лесопарк (Косино – Вешняки), Кантемировская ул. и др.

В Китай-городе было известно урочище Кохти (ныне квартал, где расположен выход из станции метро «Пл. Революции»); эта же местность в духовной грамоте 1460 г. именуется Кокчиным двором, на основании чего И. М. Снегирев возводит его к «татарскому богатырю» Когче, упоминаемому в 1422 г.

Ромодановская слобода (совр. Казенные переулки близ ул. Земляной Вал) впервые упоминается в духовной Ивана III 1504 г.; в XVII в. на месте Ромоданова расположилась Казенная слобода. Топоним произошел от фамилии владельцев – князей Ромодановских. По Н. А. Баскакову, эта фамилия происходит от араб. «рамадан» (месяц поста), однако следует учитывать, что при тюркском или персидском посредничестве эмфатическое «д» всегда превращалось в «з» (отсюда – «рамазан»), так что действительное происхождение этого рода – безусловно, восточно-мусульманское, но не тюркское.

7. Т., образовавшиеся от объектов, косвенно связанных с тюрко-мусульманским миром. Примеры таких Т.: Казанские пер. и тупик (в районе Якиманки) – от церкви Казанской иконы Богородицы, что на Житном дворе (XVII в.). Астраханский пер. в районе станции метро «Проспект Мира» имеет то же название, что и Астраханские бани; в связи с этим можно заметить, что второе, дореволюционное название Астраханских бань – Татарские.

Вероятно, сюда же следует отнести и Казанский вокзал.

8. Т. советского времени. На вошедших в состав Москвы землях при советской власти появлялись новые кварталы и улицы, получавшие название в честь именитых деятелей или в честь дружбы народов; при этом часто можно наблюдать, как целые районы получали наименования по регионально-географическому признаку. Узбекский «куст» названий находится в Кузьминках: Ферганские ул. и проезд, Ташкентские ул. и пер., Самаркандский бульвар. Казахский «куст» – в Братеево и Зябликово: Кустанайская, Алма-Атинская улицы, там же находится ул. Мусы Джалиля. Кавказский «куст» – в Царицыне: Кавказский бул., Бакинская, Каспийская ул. и др. В названиях крымского «куста» в р-нах Чертаново – Зюзино очевидными Т. являются Чонгарский бул., Сивашская, Ялтинская, Артековская, Бол. и Мал. Юшуньские (по с. Юшунь, или Ишунь на севере Крыма) и, возможно, Азовская улицы.

На востоке Москвы, недалеко от станции метро «Семеновская», есть улица Ибрагимова, названная в честь видного советского революционера Шаймардана Нуримановича Ибрагимова (1899–1957). Наримановская ул. находится на северо-востоке Москвы, ул. 26 Бакинских комиссаров – на юго-западе, ул. Саляма Адиля – на северо-западе. С долей условности сюда же можно отнести соседний бульвар генерала Карбышева, названный в честь Героя Советского Союза, выходца из крещеных татар Дмитрия Карбышева (1880–1945).

Лит.: Баскаков Н. А. Русские фамилии тюркского происхождения – М., 1979; Бурак Е. Ю., Сапронова Т. Ф., Смолицкая Г. П. Названия московских храмов. – М., 1998; Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка – М., 1998; История Москвы с древнейших времен до наших дней. Т. 1. – М., 1997; История московских районов. Энциклопедия. Под ред. К.А.Аверьянова. – М., 2006; Ланда Р. Г. Ислам в истории России. – М., 1995; Маслов Ал. Древние урочища Замоскворечья: Крымский двор // Московский журнал, 1992, № 11; Маслов Ал. Крымский луг // Московский журнал, 1993, № 5; Москва. Энциклопедия. – М., 1997; Сафаров М. Татарские названия на карте Москвы // Татарские новости, № 2 (79), 2001; Смолицкая Г. П. Названия московских улиц. – М., 1998; Снегирев И. М. Москва. Подробное историческое и археологическое описание города. – М., 1865, т. 1; Сытин П. В. Из истории московских улиц. – М., 1958; Сытин П. В. История планировки и застройки Москвы. Т. 1: 1147–1762 гг. – М., 1950; Тюльпаков Б. М. Топоним «Москва» в свете этнических процессов в западном Волго-Окском междуречье // История СССР, 1991, № 5; Хайретдинов Д. З. Мусульманская община Москвы в XIV – начале ХХ вв. – Н. Новгород, 2002; Хафизов М. З. Нижегородские татары. – Н. Новгород, 1997; Храм святителя Николая в Заяицком. – http://www.woskresenie.ru/church/?PHPSESSID=94ea6d1d43f209e2ff06c312f1ce7a38 (сайт объединения православной молодежи «Воскресение»); Шамаро А. Москва татарская // Наука и религия, 1994, № 7. О месторасположении Татарских бань: РГАДА, ф. 931, оп. 2, ед. хр. 1831, 1757 г., с. 4; ЦАНТД, ф. 1, Пятницкая часть, вл. 304 н./310, ед. хр. 5.

Д. Х.

---