Особенности образа жизни мусульман Нижегородчины

Детство Хусаина Фаизханова прошло в местах, которые грели души живущих там татар своей неброской красотой. Хотя деревня и носила по всем документам российского делопроизводства неблагозвучное имя Собачий Остров, жители предпочитали называть ее мишарским «Сабачай» («деревня пахарей») или еще более звучным «Сафаджай» («чистый луг»). Равнинные участки, овраги Трех берез, Безымянный с его многочисленными ответвлениями, Грачевый, полуовраги, небольшой лес поблизости от деревни, озера, родники – владения сафаджайцев на востоке протянулись узкой полосой до реки Суры. Им принадлежали и речные и озерные места – еще существовавшего тогда озера Прорва, бечевники реки Суры, часть озера Новая Прорва, озера Безымянное, Сурка.

И если хождение в лес было значимо для взрослых сафаджайцев возможностью взять для хозяйственных нужд все, что он мог дать — от дров до грибов и ягод, а выход на реку и озера разнообразил рыбой пищевой рацион, то для детей красивые места близ деревни давали ощущение простора, родных мест, которые не могли быть забыты Хусаином Фаизхановым ни в сером холодном Петербурге, ни в касимовских местах, ни в казахских степях, ни где-либо еще, где ему приходилось бывать впоследствии.

Деревня, в которой прошло детство Хусаина, была крупной по меркам того времени: более 200 дворов. К тому же, численность населения Сабачая постоянно возрастала. Если в 1795 году в Сафаджае проживал 1501 человек, то в 1834-м — 1949; в 1850 годах количество жителей составило 2259 человек обоего пола, в 1857 году насчитывалось 2522 сафаджайца. Эти цифры дают нам переписи населения, систематически проходившие в России того времени. На протяжении всей первой половины XIX столетия Сафаджай не уступал по численности жителей ни одной из татарских деревень Курмышского уезда Симбирской губернии (ныне юго-восток Нижегородской области). Только в 1857 году Петряксы опередили Собачий Остров по количеству жителей — и то ненамного.

По свидетельству источника конца XVIII века, описывающего внешний вид жилищ у татар Курмышского уезда, дома выглядели следующим образом. «Дворы деревенских татар одинаковые не только в другом чем, но и в самой величине. Они все деревянные; во всякой избе есть очаг и полати, которые шириною занимают третью часть, а иногда и половину избы.

У зажиточных людей в избах порядочные, но малые окна, составленные из стекол или слюды. А у бедных обтянутые прорубленные для свету отверстия налимовыми шкурами и окунутыми в постное масло тряпицами или бумагами.

Жилища скудных людей состоят из одной только избы, которой дверь вышла на улицу, и по причине плоской кровли представляют четвероугольник. А как изба сия служит им вместе и стряпущею (кухней – авт.), то обыкновенно бывает в ней закладенный кирпичами котел.

Мужичий двор состоит кроме избы из нескольких малых, особо построенных чуланов и хлевов, которые, однако ж, двора кругом не загораживают.

Россияне называют такие татарские хижины юртами. Слово ж сие есть татарское и значит просто жилье.

Татарский домашний скарб составляет по большей части необходимые только надобности. Небольшое число поваренной, столовой и чистой посуды, также земледельческой и ремесленной снасти.

Несколько сундуков, насланных на полатях (которые служат им вместо кроватей, стульев и столов). Ковры, войлоки или циновки, а иногда тюфяки. В чем самом заключается весь их домашний прибор. А столы и стулья держат только некоторые, общающиеся с иностранцами».

Отмеченная применительно к концу XVIII столетия имущественная дифференциация проявлялась и впоследствии в существовании богатой части односельчан. Верхушку сафаджайской крестьянской общины составляли в первой половине XIX столетия Сяпук Муртазин, Биккеня Резяпов, Биккеня Исмакаев, Рафек и Абдрахман Аделылины, Мусяй Сюбукаев, Алтынбай Токтаров, Аптий и Ахмяр Ягудины, Кантюк и Салям Мямиделеевы, Бигильдя и Салех Биккуловы. Не был бедняком и отец Хусаина Фаизханова — Фаизхан Фейзуллов. Он принадлежал к зажиточным крестьянам. И это означало для его детей в материальном смысле, прежде всего, то, что они жили более сытно, чем их ровесники из семей малоимущих.

В целом жизнь большей части сафаджайцев лучше не становилась. Неурожай 1810–1811 годов обрек их на длительное полуголодное существование. Обрушившаяся в 1819 году на татарские деревни холера уносила десятки жизней с 1819 по 1822 год. В тех условиях российское правительство пыталось разрешить проблему малоземелья и с 1819 года инициировало массовый вывоз части курмышских татар в менее заселенные уезды. Из материалов переписи населения («ревизской сказки») за 1834 год следует, что в 1819, 1824–28 годах десятки татарских семейств Курмышского уезда переселились в Ставропольский уезд Симбирской губернии, вливаясь в состав новых деревень Филиповка, Аллигуловка, Висловка, Самогуловка, Сусханы и др.

По ряду причин тридцатые годы XIX века были довольно трудными для многих деревенских жителей Симбирской и Нижегородской губерний. В 1830–1831 годах селения вновь охватила холера. В 1833 году на сельчан обрушился неурожай. Недород был очень сильным, и это отразилось на ценах на хлеб. В 1833 году цены на хлеб стремительно пошли вверх и удвоились, а к январю 1834 года утроились. Несмотря на большое количество трудностей, деревня не умирала, а продолжала существовать, а её жители преодолевали подстерегающие их трудности.

Имущественное размежевание в татарской среде давало о себе знать в конфликтах между большеземельными и малоземельными хозяевами, как их тогда называли. Процесс дальнейшего развития товарно-денежных отношений, идущий в недрах российского общества, убыстрял расслоение в татарской среде, ещё заметнее поляризовал его части. Одни, наиболее удачливые татары, расширяли предпринимательскую деятельность, другие бедствовали. Последние пополняли ряды арендаторов на соседних землях русских помещиков.

При том такая предприимчивость (по сути, борьба за выживание) опиралась на традиции их предков — самостоятельность, деятельность. Борьба за жизнь становилась острее — и в тех условиях выживали самые напористые из них, жесткие, настойчивые. Однако вряд ли проблемы взрослых, связанные с защитой собственности на землю, эпидемиями, ростом цен, касались в полной мере подраставших представителей следующего поколения.

Крестьянский труд отца Хусаина – Фаизхана – был типичен для жителя татарской деревни того времени и не менялся, по сути, многие столетия. «Жители по большей части упражняются в хлебопашестве, в ловле рыбы, в делании телег, саней и колес. Трудов своих произрастания и сделанные вещи отвозят на продажу ... на торжки и ярмарки...».

Мать Хусаина — Шишея – занималась домом, воспитанием детей — обычная доля женщин во все времена. «Женщины привыкают смала к скромности, уединению и повиновению. Упражняются в пряже и тканье льна, пеньки и шерсти собственного своего приобретения», – писал наблюдатель. Дети большой семьи, в которой рос Хусаин Фаизханов, видели, как постоянно, упорно, настойчиво трудились их родители. И такой стиль жизни отличал большинство сафаджайцев.

Социальная среда, в которой вырос маленький Хусаин, была однородна и в этническом и в религиозном смысле этого слова. Когда мальчик подрос, родители направили его на обучение в одно из деревенских мектебе родной деревни.